два вполне убедительных, как мне казалось, объяснения. Или хозяин отпечатков был давно мертв, или, что совсем маловероятно, но все же, залег на дно в какой-нибудь глубинке и до сих пор сидел безвылазно в своей норе. Однако в это верилось с трудом. Урбонас был в свое время сотрудником НКВД и, соответственно, должен был иметь определенный склад характера, как правило присущий людям нашей профессии. Конечно, исключения могли иметь место, но только не в данном конкретном случае. В этом я была убеждена. Кроме того, из его личного дела косвенно следовало, что, будучи следователем центрального аппарата на Лубянке, он совершил какое-то должностное преступление. По всей видимости, это должен был быть очень серьезный проступок, если его сослали в такую тьмутаракань! И в результате, просто невероятно, за целых девять лет он не получил ни одного очередного звания! Да, с одной стороны, вероятно, проступок он совершил очень серьезный. Но, с другой стороны, не настолько, чтобы попасть под следствие. Иначе, учитывая специфику конца 30-х, его просто прислонили бы к стенке и влепили пулю в затылок. Ан нет. Вывернулся как-то. Ладно. Теперь было хоть ясно, где копать.
Москва, Лубянка, июль, наши дни
– Ростова, поделись с нами своими соображениями, сделай одолжение, порадуй старика. – Генерал был сегодня в прекрасном расположении духа и потому позволил себе быть с нами ласково-добродушным. Но я, да и все остальные присутствующие хорошо знали, что такое настроение генерала было обманчивым, как жаркая погода в марте месяце. Суходольский, тот и вовсе насторожился, аж голову в плечи втянул. Но генерал делал вид, что не замечает нашей напряженности, и продолжал играть с нами, как кошка с мышкой.
«Ладно», – мысленно согласилась я с навязанными мне правилами игры и встала для доклада.
– Товарищ генерал, версию о треугольнике, я имею в виду возможный конфликт между Урбонасом и двумя сотрудниками КГБ, которые входили в состав экспедиции Тетерникова, можно смело отбросить. Никаких пересечений до экспедиции на Алтай у них не было. И, судя по всему, быть не могло. Лейтенант Мирошниченко, 1937 года рождения, воспитывался в детском доме в Горьком. Окончил там же десятилетку и поступил в школу госбезопасности в 1955 году. Окончил ее как раз в июне 1959 года и всего четвертый месяц работал оперуполномоченным КГБ по Горьковской области. Для участия в экспедиции был направлен по разнарядке центрального аппарата. Я разговаривала с их кадровиком по телефону. Удалось сразу дозвониться к нему домой. Он, конечно, давно пенсионер, но вошел в положение. Сразу все вспомнил и очень подробно и вполне толково изложил. Дня через три его объяснение получим в письменном виде. Так вот. Тогда выбор был сделан в пользу Мирошниченко совершенно случайно. Пришла разнарядка, они и отправили в Москву самого молодого и неопытного. Согласитесь, этим и по сей день грешат многие начальники.
– А родители этого Мирошниченко? – Генерал смотрел выжидающе. – Вы выяснили, кто они? Если репрессированные, то сразу
