единство различных дурных душ, бодрствующий церковный служитель почуял дух сиротки, дремлющей в царстве сновидений.
Ближе к ночи бездомная черная собака привилась к порогу; Лили сидела, осматривая ее, а потом подзывая – все-таки она должна была запомнить ту, что нежадно скинула целый кусок сырого мяса, – и вот, внимательно осматривая мохнатую слипшуюся шерсть, девушка протянула руку, ощущая горячее животное дыхание. Собака выглядела бедной, худой, кости торчали прямо как желтые зубы.
«Теперь ты моя, – захотела сказать Лили, придумав, как будет кормить ее каждый день, а потом осеклась. – Нет, ты своя. Мы будем подругами. Хочешь?» – и животное будто согласно потерлось носиком о чистую коленку. В какой-то момент ее уши навострились, и чистое, благое состояние безопасности нарушилось тревожным рыком; собака поднялась, посидев от силы пару секунд, и ринулась в кусты. Обеспокоенная и расстроенная Лили тяжело вздохнула, а потом посмотрела вперед: сначала она увидела, как под голубым сиянием восходящей луны засветились черные волосы, а затем рассмотрела круглое детское лицо Мальвины. Ее щеки опухли, глаза покраснели, она шмыгала носом, а ноги оказались исцарапаны.
– Что ты здесь делаешь? – Лили поднялась, подходя к девочке, чтобы взять ее за плечи. – Пойдем ко мне домой, пойдем, пойдем… – утешающий шепот сладкими сливками коснулся ушей гостьи, и она, только зайдя на порог, начала падать, охваченная высокой температурой. Благо, хозяйке дома удалось поймать ее на руки, чтобы унести и уложить в гостевую комнату на воздушные холодные простыни.
Лили долго ухаживала за девочкой: температура держалась до самого утра, и только Лили, очень уставшая, впервые отошла от уснувшей маленькой леди попить чаю, как в воздухе появился аромат дикой малины: она подняла лицо, чтобы увидеть меня, вышедшего словно из молочной пустоты.
– Ты все это время следил за мной? – с легким осуждением во взгляде спросила Лили, неприятно отвернув лицо.
– Нет, – я наклонил голову вбок. – Не водись с собакой.
– Почему вдруг? Здесь никого живого в лесу кроме меня нет, умрет она – и все, – Лили важно поглядела на меня.
– Ничего хорошего она тебе не даст, – я чувствовал себя рассерженным, но не мог винить доброту Лили. Если бы только она знала, как вредоносна эта чернильная блоха! От нее веет смертью.
– А я ей дам, – девушка снова отвернулась от меня, заглядывая в горячий чай. – Ладно, надо проверить девочку…
– Она в порядке, – я нахмурился, – я пытался проконтролировать ее сон. Ты пытаешься избежать меня? В моем же доме?
– Возможно, – и она загадочно улыбнулась. – Я только хочу уберечь эту девочку. Она ничего не рассказала. Я бы сходила в церковь, да не могу ее оставить…
– Ох, ты еще и с Лютером будешь водиться? – я вовсе не ревновал, но тягуче произнес это, чтобы увидеть, как она отреагирует
