лет назад. Что-то о неподеливших трэк неумелых автогонщиках. Снизу к горлу подкатил сухой комок. Сами собой закрылись глаза.А когда я открыл их вновь, Земля уже садилась над ушедшем вдаль горизонтом, таким чистым и просторным. Родная планета повернулась Североамериканским континентом. Различались Кордильеры, Аппалачи, Гвианское плоскогорье. Озёра – Гурон, Верхнее, Манитоба, Виннипег, Атабаска… Тоненький шнурочек Миссисипи, распустившийся кисточкой у берега Мексиканского залива.3 Бело-сине-жёлто-зелёный диск, уже почти зацепившийся краем за яркую полосу уходящего в перспективу ландшафта, резко вспыхнул и исчез. В следующую секунду поезд подбросило и он, слетев с рельса и не теряя скорости движения вперёд, плавно начал падать в бездну. “Я не отомщу. Даже не смогу”, – всё о чём я думал. В ожидание удара стиснулись зубы. Сощурились глаза. Слиплись веки. “А, если и выживу сейчас, Луна всё одно летит к Солнцу”.
Меня разбудил чей-то смех. Пассажир напротив уже не спал. “Почти приехали”, – сообщил он весело. Универсально по-английски. Он выполнил характерные движения пальцами по видимой лишь ему слойтуре. На столике появились высокий фужер тонкого стекла с цитрусовым коктейлем и прямоугольное блюдце, на котором лежал яблочный штрудель. C выложенными ёлочкой полосочками подрумяневшегося теста над янтарной начинкой.
Я глянул в окно. Краешек Земли с северо-восточной частью Евразии виднелся над горизонтом. Поезд шёл ровно. В совокупности монорельс на магнитной подушке, малый радиус Луны и слабая гравитация создавали ощущение близкое к невесомости. В окне напротив мотыльком промелькнул встречный поезд. Сдавливаемое зубами соседа слоёное тесто нежно похрустывало и крошилось. Золотистые бесформенные осколки медленно падали и тут же на лету дематериализовывались. Короткая шипяще-булькающей какофония, сыгранная остатками допиваемой через соломинку жижи цитрусовых, предварила исчезновение отставленного в сторону фужера.
А может тот штрудель, всё-таки, был начинён не яблочным, а кленовым джемом? Тогда почему он был без пеканов? Мне самому бы тогда не мешало заказать кленовый с пеканами. И не штрудель, а даниш. Только, вот, после сна, пусть и краткого, в плане еды ничего не хотелось. Даже сладкого.
Вернувшись в свой гостиничный номер, переписав очередную главу, поставив с прошлого раза с недосмотренного места “Крутого Рассольникова”. И он во второй раз спас меня после приснившегося кошмара. Впервые в транспорте. Заснув (на этот раз скорее всего на сцене с косяком в тёплой ванне), проснувшись, ощутив себя вполне выспавшимся, я отправился на пляж. Прожил там заключительный кусочек счастья, оставшийся от этой лунной пересадки.
Плескалась вода в огромном бассейне, защитный купол отражал редкие метеориты, пахли акации, нависали пальмы, и моё сердце поддалось радости бытия.6Я вспоминал болельщиков на трибунах. Их безграничный энтузиазм. Пересматривал голограммы моего будущего жилья
