иного человека, мы извлекаем какой-то опыт из общения с ними. В этом важность книг и самой личности человека неоспорима.
Во второй день на ночном намазе, я продолжил проповеди о судьбе, аскетизме, воздержанию. Перед моим взором стояли те самые личности – Каракулов и Захид.
– На суфийском пути нельзя приблизиться к Богу, не потеряв себя: все человеческое должно быть упразднено, растворено в Боге. Для них Боговоплощение было нужно для того, чтобы для человека открылся путь к Богу, после чего все человеческое должно исчезнуть, растаять в Абсолюте, – говорил я в зал.
Помню, в какой-то момент проповеди из зала неожиданно был задан вопрос:
– Таксыр! Став мистиком и впав в экстаз, дервиши могут же переступить пределы традиционного ислама?
– Разумеется могут, – ответил я. – Традиционные исламские ритуалы и обряды веры помогают делать жизнь теплей, примиряют ее с Богом. А с другой стороны, именно суфии придают исламу вертикальное, «небесное», духовное и экстатическое измерение. В современном мире у суфизма много приверженцев, и он по-прежнему остается проводником и каналом для проявления веры и благочестия многих мусульман.
Далее мне пришлось более подробно объяснить своим прихожанам природу суфизма. – Вот среди нас, вместе с нами молится Аллаху, наш брат и временный гость – дервиш Захид, – говорил я в зал, указывая на Захида, который, как всегда сидел в правом углу молельного зала. – Он избегает не только плотских желаний и страстей, но и самой борьбы с этими страстями. Истина у него чуть другая, чем у нас с вами. Он считает, что суфий никогда не должен быть доволен ни самим собой, ни тем, что он сделал, придерживаясь принципов Джунайды: «Считающий себя близким к Богу – далек от Него, а тот, кто говорит, что обрел просветление, – не обрел его».
– Уважаемые, братья! Истинный дервиш считал себя наихудшим из людей. Вот и Захид, несмотря на то, что собака его сильно покусала, тем не менее, даже ее, то есть ту самую собаку, считал более добродетельными, чем он сам. Между тем, это смирение, – сказал я. – Он чувствовал себя ничтожеством не только перед Богом, но и перед людьми. «Человек, который думает, что среди людей есть те, кто хуже него, является гордецом» – вот его убеждение.
Захид, слушая эти слова сидел тихо и беззвучно плакал, молясь в углу мечети и боясь, как он потом признался, осквернить мою проповедь.
– В своей жизни дервиш намертво усваивает доводы великого мыслителя Востока – Аль-Газали: «Лучшим является тот, кто будет лучшим перед Аллахом в мире ином, а это пока никому неизвестно». Поэтому, уважаемые прихожане, когда вы увидите мусульманина младше себя, подумайте: «Он лучше меня, ибо он еще не ослушался своего Творца, как я», а если увидите человека старше, подумайте: «Он начал поклоняться Аллаху раньше меня, поэтому он лучше меня».
Читая эту проповедь, я, как-то невзначай
