держась за ширинку. Нога поскользнулась на чем-то мокром, разлитом по траве. Майлз потерял равновесие. Выругался, задрал ступню, посмотрел на ботинок. С подошвы капала черная липкая жижа. Майлз недоуменно уставился на землю. Маслянистые пятна цепочкой тянулись через обочину в лес. Там они исчезали в густом кустарнике, над которым бился рой каких-то шелестящих насекомых. Майлз сделал два неуверенных шага вперёд и оглянулся на автомобиль. Двигатель тарахтел на холостых оборотах. На асфальте отражался подрагивающий свет фар. Майлз потянул брючный ремень и расстегнул ширинку. Из-за дерева вылетела жирная муха, врезалась Майлзу в щеку и исчезла в темноте. Майлз отшатнулся. Оступился с обочины, упал лицом в кусты, проломил ветки и впечатался в ствол дерева грудью. Из лёгких выбило воздух, на секунду глаза застелила темнота. Когда зрение снова прояснилось, Майлз осознал, что лежит носом в прелых листьях, по которым ползают жирные белые личинки. Майлз рывком поднял голову, откатился в сторону и сел. Габаритные огни автомобиля сияли сквозь кусты. В воздухе мелькали потревоженные мухи. А ещё Майлз чувствовал запах. Густая вонь поднималась из-за прохода между деревьями и усиливалась при порывах сквозняка. Майлз зажал нос ладонью. Поднялся, придерживаясь за ушибленную грудь и медленно двинулся вперёд. Сначала он увидел ступню в полосатом красно-белом носке. Потом рассмотрел мужские ноги в коротких шортах, спину, обтянутую спортивной майкой и светловолосый затылок. Выше затылка ничего не было. На месте снесенного черепа шевелился рой мух.
Майлз попятился назад. Под подошвами захрустело битое стекло. Но Майлз не обращал внимания на треск. Вдоль позвоночника полз холодок: голову мертвеца облепляли не только мухи. Ее кто-то щедро посыпал песком: сверкающе-белым, как соль.
Глава 2
Ловушка захлопнулась.
Коннор ушел больше двух часов назад. Духота в допросной за это время стала невыносимой. Кондиционер один раз ожил, зашелестел пластинами, но тут же отключился. Перед лампой медленно кружилась пыль, падая, как горящие обломки сбитого самолёта. В горле пересохло, под рубашкой между лопатками шевелилась капля пота.
Фрэнк отодрал от листа клочок бумаги и положил его на стол. Там уже валялись сотни обрывков: отдельными скомканными бумажками, кучками по три-четыре штуки и целыми рядами. Свободного места на столешнице почти не осталось. Последний измятый кусок лежал в кулаке. Фрэнк разорвал его пополам, бросил на стол и откинулся на стуле. Вытянул затёкшие ноги, скрестил лодыжки. Посмотрел на разложенные клочки, повернулся к двери.
Пятьдесят минут назад в комнату вошёл Филипп Шелдон. В по-адвокатски лощеном темно-зеленом костюме и плотном облаке дорогого парфюма. Лучший друг отца. Второй по счету в его записной книжке.
Первым значился мэр.
Шелдон положил на стол кожаный угольно-черный кейс. Расстегнул пиджак, сел на пластиковый стул. На костистом, бронзовом лице с глубокими заломами вокруг рта не промелькнуло ни одной эмоции. Даже когда цепкий взгляд карих глаз остановился
