о твоём отстранении. Тут один мужлан со званием детектива полчаса лил мне в уши настоящую ересь.
– Этот детектив сказал вам правду.
Шелдон покачал головой:
–Значит, ты лишился значка за агрессивное поведение и превышение служебных полномочий? Понимаешь, что это значит в сегодняшнем свете?
– Да.
– Скажу честно: у копов есть все основания, чтобы обвинить тебя в убийстве Кевина Байо. Если не появятся опровергающие улики, тебе предъявят обвинение в течение следующих двенадцати часов. У тебя есть человек в полиции, к которому ты можешь обратиться за помощью? Тот, кто готов неофициально поискать доказательства твоей невиновности?
– Нет.
– За пять лет ты так и обзавелся друзьями среди коллег?
Фрэнк отрицательно качнул головой.
– Значит, вместо полезных связей у тебя есть только твоя идиотская прямолинейность?
– Кто-то стоял там, в темноте. Перед тем, как толкнул Кевина Байо под машину. Но я не могу доказать, что на шоссе был ещё один человек, кроме жертвы и меня.
Шелдон подхватил кейс за ручку. Встал, глядя сверху вниз.
– Я прижму копов за рукоприкладство. Это все, что я могу сейчас для тебя сделать.
– Конечно. – ровным голосом сказал Фрэнк. Черные тени теперь плавали перед глазами. И больше не исчезали.
Шелдон положил руку поверх плеча Фрэнка, сжал и убрал пальцы.
Он ушел спустя десять минут после своего визита.
Духота ощущалась все острее. Воздух превратился в горячий кисель, который застревал в горле. Дышать было тяжело, как сквозь тряпку, прижатую к носу. Фрэнк потрогал ворот рубашки и расстегнул ещё одну пуговицу. Легче не стало. Засохшая кровь на шее стянула кожу туже удавки. Фрэнк растёр царапину костяшкой пальца и повернулся к двухстороннему зеркалу. Лицо в отражении ему не понравилось: в глазах появился лихорадочный блеск, под нижними веками проступили лиловые синяки, виски и лоб блестели от мелких бисерин пота.
Если он хотел выбраться из допросной, делать это нужно было прямо сейчас.
Фрэнк встал. Наклонился к лампе, схватился за патрон, провернул его против часовой стрелки. Запахло горелым: раскалённое стекло обожгло пальцы. Лампа погасла. В комнате остался включен потолочный спот, но Фрэнк знал: хоть тени и стали гуще, сам он по-прежнему хорошо виден тому, кто стоит за двухсторонним экраном.
Размахнувшись, Фрэнк разбил выкрученную лампочку об угол стола.
Осколки зазвенели, как тревожная сигнализация. Фрэнк отшвырнул ламповый цоколь, сел на стул и стал ждать.
Дверь распахнулась через несколько секунд. Коннор быстро оценивал происходящее. И ещё быстрее принимал решения.
Когда он шел к столу, Фрэнк слышал хруст – стекло лопалось под рифлеными подошвами, как крабьи панцири. Потом Коннор остановился, а треск так и не затих. Фрэнк заглянул под стол: Коннор стоял неподвижно. Скрипели
