же время туда пришел этот железнодорожник.
– Спасибо. Извините, что побеспокоили.
И вот снова дорога, но ночь уже сгустилась, и шофер вел машину осторожней.
– Вы поняли? – тихо спросил Курбатов у Брянцева.
– Я понял, что вы хотели узнать, но не понял еще, что мы узнали. Если этот железнодорожник пришел в подвал один, стало быть, он знал адрес.
Примерно за неделю до того как генерал передал Курбатову новое задание, на «Электрик» приехал Позднышев – видный инженер-энергетик. Здесь налаживали производство выключателей для высоковольтной сети, сконструированных им, и работники завода нуждались в его помощи.
Позднышев снял номер в гостинице, но, казалось, жил на заводе. Там ему отвели кабинет – маленькую комнатку, единственным своим окном выходившую на крыши сборочных цехов, а дверью – в коридор. В кабинете он бывал редко и всегда с новыми друзьями – инженерами, большей частью молодыми.
Молодежь к нему льнула. Позднышев обладал неистощимым запасом добродушия и веселья и был очень талантлив, а молодежь всегда тянется ко всему талантливому.
Тем временем на ГЭС шло расследование аварии генератора. Позднышев не состоял в комиссии, но не мог не заинтересоваться делом, тем более что обследовавшие так и не могли сказать последнего слова: генератор разбит, а в документации никакой ошибки нет. Сошлись только на одном: инженер Воронова вела монтаж генератора правильно. Катя вздохнула с облегчением, но на душе у нее – и не только у нее – остался неприятный осадок. Кто же все-таки виноват в аварии?
Козюкин – тот лишь снисходительно улыбался:
– Заседали, заседали… Чаи гоняли, бумагу портили и нервы себе и другим, а результатов нет?
Встретив Воронову, Козюкин еще издали протянул ей обе руки:
– Здравствуйте, племя младое, – раздавался сверху его баритон: он был выше Кати чуть не на две головы. – Вас-то, во всяком случае, можно поздравить, и… простите мне, Христа ради, мои мыслишки, что это вы напартачили. Каюсь, каюсь, Екатерина Павловна.
Катя освободила свою руку из его двух: рукопожатие оказалось чересчур долгим.
– Вы так убедительно говорили тогда, на летучке, – ответила она, – что я даже сама готова была поверить…
– И плакали, Екатерина Павловна, знаю… Ну, виноват, виноват, еще раз простите… Вы куда? К себе? – Он собирался взять ее под руку.
– Нет, в цех.
– A-а, ну, нам не по пути. Кланяюсь, Екатерина Павловна.
По дороге в цех Катя снова заглянула к Позднышеву: взять сделанные в синьке чертежи. Позднышев обрадовался ее приходу:
– Ну что, Катюша, у вас сегодня гора с плеч свалилась?
– Все равно с завода пятно не смыто. Все равно, быть может, кто-то из нас виноват.
Дверь тихонько отворилась. Вошел главный бухгалтер Войшвилов, седеющий, чуть сутулый старик. Он спросил насчет какой-то накладной, потом, взглянув на оживленное лицо Кати, с улыбкой спросил:
– Радуетесь?
