заскулила. От жалости к себе, от беспомощности и от неизвестности, которой никогда прежде не ощущала так близко. А бабушка продолжала качать меня и гладить по голове: «Тихо, тихо, золотая ты моя девочка!» И я мысленно умоляла её никогда не останавливаться.
– Господи, как жалко, – проговорила бабушка задумчиво. – И Сашу жалко, и…
– А меня тебе не жалко? – изумилась мама.
Бабушка, заикаясь, как от испуга, пробормотала что-то вроде: «Конечно, очень жалко», и стало ясно – она больше и полслова не произнесёт, чтобы спасти нашу семью. Пусть всё кругом рушится, раз так хочется её драгоценной дочке.
– Ну хватит, не реви, – с раздражением попросила мама и прикоснулась кончиками пальцев к вискам. – И так голова раскалывается от этой погоды.
Раньше меня удивляло, что я совсем ничего не помню из раннего детства. Почему все забывают свой первый год жизни? Но однажды я кое-что увидела. Своими младенческими глазами, хотя мне тогда уже исполнилось девять лет.
В полутьме мама качает меня на руках, а я смотрю на неё сквозь слёзы и кричу. И она спокойно, но требовательно говорит: «Спи, моё чудовище. Разве можно так долго реветь?» Не знаю, выполнила ли я тогда её просьбу и почему именно эта фраза так крепко засела в памяти. Я подросла и узнала каждое из этих слов по отдельности – «спи», «моё», «чудовище», и неожиданно они сложились воедино, ведь я их уже слышала, только не понимала, что они значат. Я спросила маму, взаправду ли всё это или мне просто приснилось. «Приснилось», – сухо ответила мама, и я больше ни минуты не сомневалась, что это не сон, а самое настоящее воспоминание. Иначе она бы стала убеждать меня в том, что никогда не назвала бы ребёнка чудовищем. Хотя её не в чем винить. Маркуша мог орать часами. Я ворочалась в кровати и мечтала только о том, чтобы он поскорее замолчал или чтобы его забрали гоблины.
Мама соврала насчёт чудовища, потому что испугалась: вдруг я посчитаю её жестокой и злой. Но она вовсе не злая и не жестокая. Просто для неё я и впрямь была маленьким орущим чудовищем, с которым неизвестно что делать и как уложить спать.
Вот и сейчас, стоило ей сказать: «Ну, хватит, не реви», как я тут же заставила себя глубоко вдохнуть и унять желание разрыдаться в голос.
А ведь мы с мамой не слишком-то отличаемся от самих себя тринадцатилетней давности. Она снова не знает, как объяснить мне то, в чём я ещё не могу разобраться самостоятельно. А я, как и прежде, только плачу в ответ.
Я сказала Юле, что прыгну ради мамы с воздушного шара. И, кажется, пришло время совершить этот прыжок. Только вот я всё стояла на краю, смотрела вниз и никак не могла решиться.
7. Шторм
Помню, однажды, через неделю после Рождества, подул недобрый ветер. Как призрачный генерал, он бросал клич, чтобы море восстало против земли, и предвещал разрушения. Когда первые взбесившиеся от его порывов волны ринулись на пляж и расстелили на песке белую бурлящую пену, никто не заподозрил, что через
