что нужно успеть доехать до развилки… – кивает алхимик.
Бьянка примеряет на лице маску обиды и подходит к ступеням. Она смотрит в глаза алхимику:
“Я думала, что ты окопаешься, выставишь охрану. Людей, что зазря простоят без сна всю ночь. Ха! Лишить отдыха вообще всех воинов – так даже лучше. Это уравняет численное преимущество. А ещё Джай попробует сбежать и отвлечёт тебя… Какая прелесть!”
Внутри благородная ликует, но снаружи лишь горестно вздыхает. Она приподнимает юбку и ставит ногу на первую ступеньку.
– Совсем ты меня не бережёшь! Подайте мне, что ли чаю в дорогу!
Когда караван трогается в путь, отвар успевает полностью раствориться в напитке Роберта.
Развилка
Солнечный свет полосами пересекает повозку, подсвечивая двух пассажиров. Марлоу наблюдает за оппонентом из-под полуприкрытых век. Алхимик напротив него спокойно пишет. Чужое внимание его не тревожит.
– Господин, – дверь повозки отворяется и показывается голова в шлеме. – Мы можем отправляться.
Оллрик отвлекается от письма и кивает.
– Отлично, – говорит он сухо и прибавляет: – Что лошади?
– Животные выглядят бодро. Ваши настои творят чудеса! – звучит восторженный ответ.
Алхимик скупо улыбается и принимается складывать вещи. Движения члена ордена резкие и отрывистые. Такая манера не покидает его после осмотра потухшего костра.
Марлоу неподвижно сидит в углу. Оллрик не замечает, как бледные губы растягиваются в улыбке.
С закрытыми глазами парень прокручивает в голове плетение артефакта под своей кожей. Те мгновения, когда надзор над ним ослабевал, не прошли даром. Теперь память рисует безумную паутину нитей в мельчайших подробностях.
“Взять за эти и потянуть, потом разорвать те… Я справлюсь. Артефакт не успеет сработать. Не теперь уж точно, когда судьба сама подкидывает подарок… Хоть и от этой южанки. У такой как она уговор с Мыслящими? Чушь! – ладонь юноши ложится поверх заветного мешочка, в то время как другая обнимает раненый бок. – Хотя её подачка мне пригодится. Ради такого можно и отложить побег до ночи”.
Существование за чертой Болота учит смирению. Его наставник мог продолжить урок через месяц, а мог через полгода. Для мыслящих время течёт иначе, и лучшее, что можно сделать – принять это и отбросить пустую суету и обиды.
Марлоу не удерживается и закидывает ногу на ногу. Бок, в который пустил корни чужой артефакт, вспыхивает болью. Юноша едва заметно морщится.
“Лучше уж обычное ранение! Я бы и не ощутил его особо, а там бы зарастил чьей-нибудь силой. А горящие нити что? Сомневаюсь, что мыслящие о таком слышали”, – парень вздыхает и садится как раньше.
Оллрик тем временем заканчивает сборы и возвращается на своё место.
За прошедшие дни их общение превратилось в молчаливое сосуществование. Алхимик замечает присутствие юноши, только чтобы отдать
