обугленное плетение гаснет, сознание тоже меркнет в темноте.
Деловые отношения
Занимается рассвет. Лучи солнца обволакивают стволы деревьев нежно-розовым теплом, а птицы наполняют место песнями, обещая благодатный день. Лес вокруг расцветает скупой на детали красотой.
Люди этого не замечают. Их головы низко опущены, а мысли заняты событиями прошедшей ночи. Выжившие разбирают обломки, чинят телеги и латают раненых. Посреди дороги растёт гора тел. Чиркает огниво, и огонь занимается на закоревшей от крови одежде.
Мимо расшитой защитными символами повозки протягивают очередного бездыханного бедолагу. Бьянка кривится и завешивает бархатную ткань, не до конца. Сквозь маленькую щёлочку благородная может наслаждаться небом и верхушками деревьев, на которых проклюнулась завязь новой листвы.
Дама не выглядит испуганной. За столько лет экспериментов и прочих… операций подобные явления не холодят кровь. Женщина едва слышно вздыхает и образцово складывает ладони на коленях. Её руки украшают кружевные перчатки. Их часто можно на ней заметить. Не из-за любви, как говорят модницы, но за особый узор, тщательно спрятанный в завитках. Такая же защита идёт кружевной нитью по краю рукавов, и тончайшей паутиной подчёркивает подол по всей длине. Её швеи-мастерицы знают своё дело. Их хозяйка выглядит как кусочек нежного, светлого облака. Разве на такой можно злиться?
Возникает желание снова посмотреться в зеркало, но Бьянка вовремя его подавляет.
Незадолго до этого она вышла из своей повозки. Красивый наряд, сложная причёска, косметика – она выглядела идеально. А Оллрик, он наорал на неё, едва увидел!
“Лезь обратно и носу не показывай! Совсем решила людей из себя вывести!” – подкидывает память его злобное шипение.
“Подумаешь! Какое мне дело до черни?” – язвительный ответ находится только сейчас.
Дама переводит взгляд на алхимика и кривится. Мужчина не проронил ни слова с той перепалки.
– Может, скажешь хоть что-нибудь? – взвизгивает Эуфорбийская травница.
Тяжёлый взгляд Оллрика поднимается от пола. Алхимик сидит сгорбившись, локтём он опирается о боковой столик, а рукой прижимает к рассечённому лбу мокрую тряпку. Небольшой тазик, что принесли слуги, стоит у его ног.
– А что ты хочешь услышать? – вздыхает мужчина.
– Ну… что с тобой произошло, например, – на таз с водой указывает носок туфли, такой же светлой, как и весь наряд благородной.
– Ну, скажем… я не успел среагировать.
“Да дело мне до твоих ран! Чего ты не досчитался, что потерял? Ох, как же не терпиться добраться до столицы и узнать!” – думает Бьянка, но, конечно же, не произносит мысль вслух, только глаза вспыхивают алчным огоньком.
Проходит минута тишины, и дама снова подаёт голос:
– Раз уж в детали ты посвящать меня не желаешь, я сделаю это сама! – благородная откидывается на спинку и театрально касается пальцем губ: – Не думаю, что ты упал по неосторожности. Также,
