Прыгун, слыша родственные звуки, недоуменно подергивал ушами и, вертя головой, поочередно косил на меня блестящими сливами глаз.
Коллектор держался неприметно, лишний раз на глаза не попадался. На обратном пути, обернувшись на резкий звук соскользнувшего на камне подкованного копыта сзади идущей лошади, я успел приметить его неприязненный, недобрый взгляд, растягиванием губ тут же замаскированный в кислую улыбку.
«Прямо-таки страсти шекскпировкие, как у принца датского – бить или не бить?! – подивился я: – С чего это он?»
Ольга ждала нас с ужином.
– А у нас гость! – сообщила она, встретив нас на подъезде, у гидрометеорологического поста. На пороге домика я увидел сидящего Басмача. У коновязи стояли две лошади.
Во время вчерашнего преферанса я слышал, что Басмач довольно бурно провел последние годы: развелся с громким скандалом, о котором говорили тогда в округе, отсидев год по хулиганке, снова женился на женщине много моложе его. Помня его спокойный, покладистый характер, трудно было представить, что он был способен на драку и дебош. За эти годы Басмач немного постарел: прибавилось седины, морщин на его загорелом, обветренном лице. Чабан сразу меня узнал, поприветствовал по имени своим хриплым, прокуренным баритоном. Мы попили с ним чайку, потолковали о том, о сем… Поговорили о жизни в России и в Москве, в частности.
Подперев спиной стенку домика, я курил, поглядывал на коллектор, решившегося на ночь глядя побриться прямо на камнях за домом, на чабана, толковавшего что-то ему по-своему, по-тарабарски. В голове свербела мысль о сегодняшнем случайно подсмотренном взгляде Османкулова: его злой откровенности, его немотивированности, или, как принято сейчас выражаться, неадекватности по отношению к незнакомому, в сущности, человеку.
«А его растерянность, тревога в день моего приезда? – вспомнил я: – Из-за аспирантки? Можно и этим объяснить. А можно и по-другому. Может из-за того, что накануне моего появления на леднике они с Басмачом ездили на охоту без лицензии? Сам же вчера с удовольствием обсасывал мясные ребрышки, приготовленные Ольгой. Османкулов привез тогда половину козленка. Что у Басмача есть малокалиберка – это как два пальца облизать: в горах они есть у каждого второго чабана. Милиция вприщур смотрит на это дело, сквозь те же облизанные пальцы – изымает иногда, но толку-то. С дробовиком на козлов не поохотишься, для охотничьего карабина дорогих боеприпасов не напасешься… А с малокалиберкой, выстрел которой на расстоянии едва слышен, хоть и сложно, но можно: и за козлом в скальные верхотуры полезть, поближе, если повезет, подкрасться, выцелить в левую лопатку зверя, да и сурка ради роскошного меха при случае подстрелить! А более серьезное оружие, оно, как правило, на учете, с ним не побалуешь! За такое оружие – это уже никаких милицейских прищуров не будет: доброхоты-стукачи есть везде, а отчетность никто не отменял! Но я не милиция. А то, что я в свое время имел отношение к российской полиции, коллектор не знал, да и не мог знать. Да и стал бы он пугаться возможного штрафа: оружие
