Морис любого обведет и выведет. Он поднажал на Семченко… знаешь, через кого?
– И кого же? – прищурился Дмитрий.
– Через эту ссыкуху. Его молоденькую и – между нами – дьявольски хорошенькую женушку…
– Не то, что ты подумал, – спокойно заметил Смоленцев, – Просто он несколько раз выполнял разного рода поручения Семченко и попутно собирал информацию…
– А в нужный момент вывалил ему эту «компру», – добавил «Стрелец», – «Компру»… на него же самого. Узнал, к примеру, как тот девчонке предварительно карьеру модели поломал… А девка, хоть и малолетка, но с характером. Узнай она, на какой крючок ее поддел папик, тут же от него ушла бы…
– Она, говорят, немного того, – по лицу «Стрельца» скользнуло подобие усмешки, – Помешана на принципиальности. В общем, юношеский максимализм и всякое такое… А она у Семченко что-то вроде «ахиллесовой пяты». Так что Олежка наш, считайте, вытянул счастливый билет…
– Он всегда был прохиндеестей прочих, – индифферентно заметил Смоленцев.
– А вы, мужики? – поинтересовался Дмитрий, – Есть какие-то прикидки?
– Прикидки есть. – задумчиво сказал Смоленцев, – И есть мысль взять тебя, «гюрза», в долю…
Орлов улыбнулся.
– Лучшая новость за последний месяц… Ну, за это еще по одной?
* * *
Свиридов (семнадцать лет назад)
4.
Он подъехал к дому, остановился; выйдя из машины, бросил ключи охраннику.
– Отгони в гараж, Костя. Все нормально?
– Так точно, шеф! – бодро отрапортовал парень лет двадцати трех.
Он машинально посмотрел на часы – почти десять. Теперь он сознательно оттягивал свои возвращения домой. Приехать, поужинать, посмотреть блок вечерних новостей – и постель. Спать он ложился теперь в своем кабинете, на широкий кожаный диван.
Их с Ириной спальня (бывшая спальня) пустовала. Он не заходил туда.
Вообще, теперь в доме хозяйничала его мать. Готовила ему завтрак, потом шла будить Веронику, собирала девочку в школу.
Порой по утрам он сталкивался с укоризненным взглядом матери: «Не бережешь ты себя, Игорек… Кому станет легче, если ты себя изведешь окончательно? Иру ты этим все равно не воскресишь… Лучше вспомни об отце – тот тоже был трудоголиком, и чем это закончилось?»
Да уж. Паршиво все закончилось. Умер отец от инфаркта в возрасте пятидесяти одного года.
И как объяснишь матери, что слоняться по дому, где каждая вещь, даже обои (ведь в свое время она их выбирала!) напоминает о ней – в миллион раз хуже. Это верная дорога к «съехавшей крыше». В лучшем случае – в трясину перманентной депрессии.
В конце концов, работа – далеко не самый худший способ забыться.
Напротив. Это, пожалуй, лучший
