очень обидно, что она вносит диссонанс в нашу жизнь. Я твёрдо решила с ней переговорить; и если она не захочет отказаться от своих нелепых замечаний, то, как мне не тяжело, а я посоветую ей, если не навсегда, то хоть на время уехать в Т. Я прошу тебя, предоставь мне одной переговорить с ней. Ведь ты хорошо знаешь, что моё отношение к тебе нисколько не изменилось от её вспышек болезненного самолюбия, – с такими словами обратилась Л.П. к мужу, обняв и поцеловав его.Голубев чувствовал, как тяжело будет его Люче расстаться со своей матерью, но все же это будет лучше, чем неопределённость в недоговорённости между ми и женой.
Он сел на диван в её будуаре, посадил её себе на колени, притянул к себе, обнял и стал целовать в губы, щёки и глаза, думая о том, что нет в мире счастливее человека как он.
Вернувшись как-то к обеду, Голубев заметил, что в комнате, где жила тёща, кровать не накрыта, а на столе стоят только два прибора. Это было на третий день после разговора его с женой в её будуаре.
За обедом ни тот, ни другой не упомянули об О.А., но Голубев видел, что отъезд её сильно отразился на дочери, хотя она старается не показать вида. Голубев был тоже опечален печалью жены, но всё же он думал, что хорошо тёща сделала, что уехала. Жизнь его с женой не будет никем нарушаться. Голубев никак не мог понять того заблуждения, в котором пребывала О.А.К. Для него было несомненно, что она находилась, с одной стороны, под влиянием своего племянника Мих. Мих. , который считал, что, если Голубев не будет на свадьбе во фраке и с шапокляк, то этим будет как бы опозорена вся их семья К.; с другой стороны, она никак не могла отказаться от восторгающей её мысли, что дочь могла быть при Болгарском дворе, стоило лишь ей захотеть. Ради тщеславия она готова была жертвовать счастьем своей единственной дочери.
Полевые работы кончились. Хозяйственная жизнь хутора сосредоточилась главным образом в помещениях мастерских, кузне, амбарах, скотных дворах, конюшнях, омшанике и проч.
Выпал снег и кругом всё побелело. Вечера стали длинные и досугу стало больше. Голубев пристрастился к музыке, часами слушая игру своей Лючи. Будучи ещё в сельскохозяйственном училище он брал уроки музыки на скрипке. Два года учёбы позволили ему уже играть лёгкие пьески, хотя искусство играть на скрипке давалось ему нелегко. У него был слабо развит слух, о для хорошей игры на скрипке надо иметь тонкий слух.
Однажды на уроке музыки он спросил своего преподавателя: «А сколько лет надо учиться, чтобы уметь играть хорошо?»
– Раз, Вы, так ставите вопрос, то я должен быть с Вами откровенен: Вы, Иван Иванович никогда не будете играть хорошо на скрипке, так как у Вас очень слабый для этого слух. А скрипичная игра только тогда хороша, когда на ней играют очень хорошо, – ответил ему учитель.
Такой вывод так подействовал на Голубева, что что он не остался даже до конца урока, считая это бессмысленным, заплатил свой долг за уроки, простился и сказав учителю, что на этом уроке он прекращает ученье на скрипке, ушёл к себе домой
