проговаривает:
– Перейдем сразу к докладу.
Теперь все уставились на меня. Я продолжаю сидеть, перебирая бумаги и проклиная тугой ворот рубашки. Ощущение, что меня одели в древесную кору. Мне хочется, чтобы все это закончилось как можно скорее, тогда я смогу пойти в туалет и переодеться в свою обычную одежду. Поэтому я быстро делаю доклад и жду, что меня отпустят. Я прекрасно знаю, что они не понимают ровным счетом ничего из того, что я говорю, поскольку я и сам имею об этом весьма смутные представления. По сути, никто здесь полностью не знает, для чего и зачем мы делаем нашу работу. Во избежание утечки информации никто из нас не посвящен в данные о желаемом результате, процесс разбит на такое количество мелких сегментов, что собрать их воедино просто невозможно. Так что для меня остается тайной, разбираются ли заседатели в том, что я говорю. Мне просто нужно переодеться. Ни о чем ином я думать сейчас не способен. Я жду, что меня отпустят.
Но у кошельков иные планы. Один из них поднимает свою маленькую голову со змеиными глазками и начинает говорить. Я выключаюсь и просто жду его вопроса. Он говорит долго. От нечего делать я обдумываю свою систему тренировок, анализирую динамику весов на приседе и на тяге. Мне приходит в голову, что тяга штанги в наклоне могла бы помочь мне дополнительно укрепить поясницу, и тогда бы я смог потянуть больше. В этот момент краем глаза я замечаю, что жирный пидор цветом лица начинает напоминать свеклу. Что это с ним? Я прислушиваюсь к словам змеиного и успеваю как раз вовремя: «…временно приостановить деятельность филиала, пока не будет выработан новый алгоритм». Оба встают почти синхронно. Они выходят из переговорной. Жирный остается сидеть неподвижно, протоколист барабанит по клавишам ноутбука, аналитик приоткрыл рот. Немая сцена. Я выхожу, иду в раздевалку, беру сменную одежду и иду переодеваться.
Нам объявили, что филиал будет работать, но временно все мы в отпуске. Разумеется, оплачиваемом. Меня это устраивает. Я переодеваюсь в туалете. Аккуратно складываю костюм в специальный мешок с вешалкой. Теперь мне нужно забрать кое-какие вещи со своего стола и из ящиков. Мне совершенно ясно, что сюда я больше никогда не вернусь. Нет никакого смысла ждать открытия филиала, проще найти новую работу. Но пока я собираюсь отдохнуть недельку-другую. Я выхожу из туалета и иду по коридору. Навстречу мне движутся какие-то люди, но лиц их я не различаю. Здесь меня больше ничто не держит, и я не вижу смысле соблюдать социальные ритуалы дальше. Я вхожу в свой кабинет. Трое коллег сидят с растерянным видом, посреди кабинета стоит Лидочка. Она сейчас ко мне спиной. На ней сегодня приталенные брюки и шелковая белая блузка. Просвечивает лифчик. Она что-то говорит мужчинам, их лица зафиксированы на ней, в глазах страх и неуверенность. По ее тону я понимаю, что она расстроена, но слов пока разобрать не могу. Она оборачивается на звук моих шагов, волосы отлетают в сторону, как в кино, в замедленной съемке.
– А-а, вот и ты! Сейчас ты нам все и расскажешь, – хищно произносит
