Последний задействовал целый оркестр виолончелей. «Это может быть интересно», – подумал Антон Львович, и решил остаться.
Антракт закончился. Прозвучал третий звонок. Все расселись. Вышли два исполнителя (фоно, виолончель), сели и… При первых же рыках, грыках и грохах, Антон Львович, извиняясь перед женщинами, в бешенстве вылетел из зала. Вслед неслись неврозы, шизофрении, эпилепсии… «Что будет на оркестре?!!!..»
– Расскажи, расскажи еще что-нибудь, пожалуйста. – Однажды Гермес признался Посейдону, или Посейдон сказал Гермесу, что не против переспать с Афродитой. В общем, Гермес заложил тогда Гефесту о том, что его жена трахается с Аресом. Ну, Гефест выковал тонкую, невидимую сеть, и повесил её над кроватью. И когда Арес с Афродитой легли, сеть упала и накрыла их. Не помню, что было потом. Вроде, Гефест никак её не наказал. – Еще, еще расскажи… еще… Мне так хорошо, когда ты рассказываешь. Ах-ах… – Да, бедный хромоногий Гефест. – Почему? – Как почему. Его, так сказать супруга, сношается с кем ни попадя, а он от неё ни одного ребенка не имеет. Может даже ни разу её не пользовал. Не помню, как от других, но от Гермеса у неё был ребенок – Гермафродит. Родился в озере, в Египте. – А…а…ах… ах… еще… еще… – Была там нимфа одна, которая в него влюбилась. А он, такой товарищ, – равнодушный. Ну и упросила богов, чтобы превратили её в воду того озера, где он купался. Чтоб, хоть таким образом, соединялась бы с ним, обнимая его своим телом – водой. – А…а…да… да… да… еще… еще… а…а-а-ах… ах… ух… х…х… фух… фух… ух… ух… у-у-у… ух… х…х… – Что, хорошо, зайцам. Да? – Да… хорошо… – Ну и славненько. Толстопопые зайцы с большой мокрой писькой, любящие морковку. Зайцы любят морковку? Да? – Да… – Вот и хорошо… Слушай, я подумал, может возьмем фарш, и ты сделаешь котлеты. А? – Давай. Только мне печенку. – Это почему тебе печенку? – Мне нужно гемоглобин восстанавливать. – Тогда и мне надо гемоглобин восстанавливать… Ну что, зайцы, нужно вставать, готовить завтрак и так далее. – Угу… – Ну так, слезай. – Сейчас… Я еще хочу. – Ну, знаете ли… Слезай, слезай…
Утром ты встаешь вместе с ней, и пока она занимается туалетом, готовишь ей завтрак. Затем, провожаешь к метро и возвращаешься. Уже по дороге домой ты успеваешь её забыть.
Дома: зарядка, душ, чтение, яичница, чай с бутербродом. В город. До вечера в смене дел ты совсем не вспоминаешь о ней, будто её не было с тобой, нет сейчас в этом городе, не будет рядом вечером, ночью. Но ты чувствуешь, что уже нет в душе щемящего одиночества, уныния пустой жизни, нервной затаенной дрожи за будущее. Да, нет в тебе и восторга любви, нет еще неостывшего тепла ласок, нет радостного ожидания встречи, предчувствия долгого счастья вместе. Ты словно вне времени и вне пространства. В твоей груди покоится тишина, разливая мерный жар по всему телу. В тебе не звучат мысли (или ты не замечаешь их). Твой взгляд не стремится в глубь витрин, в глубину
