себя в руки и приведите в чувства остальных! Живо! А я к командованию…
Очередная волна жаждущих крови под раскаты грома набежала сзади и повалила тохага на землю, не дав ему закончить свои наставления. Его жизнь так бы и окончилась под натиском десятков, если не сотен сапог. Но те, кто всё же смог вылезти из пучины общего безумия, не позволили этому случиться, вытащив своего командира из самой давки.
***
Шары всё продолжали прилетать. Одни в разные участки стены, другие падали на землю и домики, но бывало, что попадало и на более живые объекты. На храмовых землях, наверное, уже и пустого участка не осталось.
Удивительным для меня было и то, что люди теперь нападали не только на моих братьев и сестёр, но и друг на друга. Их гнев и агрессия, похоже, стали не контролируемы. Тела лежали кучами. Резня была поистине ужасающая. И никто понятия не имел, как всё это остановить. Да и пытались ли?
Не знаю, сколько времени прошло с начала бойни, но мы все уже порядком устали. Монахов с каждой минутой становилось всё меньше. А Ладан двигался теперь не так, как прежде. Возможно, настал конец для всех нас.
– Ребята, я уже не могу, – пытаясь отдышаться, сказал я друзьям. – Может пробьёмся и свалим отсюда?
– Ты рехнулся, Рё?! А как же остальные? – спросил, также почти обессилевший Ганат.
– Остальные… Ты видишь ещё хоть кого-нибудь кроме старика, Глена, Ковари и Маричи? Нет никаких остальных.
Он не ответил, продолжая отбиваться от нескончаемого потока злобы. Я не стал повторять и решил не возвращаться к этому вопросу, почувствовав величайший стыд и обиду на самого себя. Как можно было, вообще, подумать об этом?
– Рёки, Харос, постараемся пробиться к Ладану и остальным! – вдруг крикнул он. – Спросим у них о твоём предложении… Мне самому уже это осточертело.
И с ног до головы в крови мы начали прокладывать себе путь к оставшимся товарищам. Надеюсь, старик ещё в своём уме, чтобы прислушаться ко мне и сбежать из этой кутерьмы, пока народ убивает друг друга.
Мы почти добрались до цели, как, словно из ниоткуда, меня рубанули по правому плечу. Что за чертовщина? Мы втроём смотрели по сторонам и отбивались от любой угрозы. В тот момент там никого и ничего не могло быть. Да ещё и эта адская боль, словно мою руку вот-вот разорвёт изнутри. К моему, и не только, удивлению я упал и заорал. Нас учили в таких ситуациях игнорировать любую боль и не давать ей брать контроль над своими чувствами. Но это выдержать было просто невозможно.
– Твою мать…
Озлобленный голос послышался с той стороны, откуда был нанесён удар. Я поднял глаза и увидел фигуру в украшенном перьями тёмном плаще и капюшоне. Она стояла с окровавленным клинком в руке, а рядом на коленях покоился только что обезглавленный труп, из шеи которого била красная струя.
Ещё секунда и я бы, наверное, оказался уже на том свете. Но ребята очухавшись кинулись на человека, который уже замахнулся для рокового удара.
– Не
