грозно зашипел тот, на цыпочках подошел к штабелям мешков и прислушался.
Гефель и Кропинский, покинув «тайник», заложили проход мешками и уже направились было к длинному столу, как вдруг лицом к лицу столкнулись с Цвайлингом. У Гефеля застыла кровь в жилах, заледенело сердце. Но он быстро овладел собой. Указав на несколько штабелей, он внешне спокойно сказал Кропинскому.
– А потом положишь мешки сюда.
Цвайлинг тоже принял равнодушный вид.
– Разбираете вещи?
– Так точно, гауптшарфюрер, чтобы не завелась моль.
Кропинский хладнокровно сложил в проход еще штабель мешков.
Цвайлинг быстро подошел к Кропинскому, пнул его коленом пониже спины и отодвинул мешки в сторону.
Перепуганный Пиппиг увидел, как Цвайлинг исчез в глубине склада. Гефель и Кропинский молча обменялись выразительными взглядами.
Когда Цвайлинг вдруг вырос из-за мешков, малыш, спасаясь от эсэсовца, забился в угол и сжался в комок. Тут подоспел Гефель. Цвайлинг растянул губы в глупой ухмылке, отчего складки вокруг рта образовали нечто вроде венца.
– Ну ясно! Здесь завелась моль… – добродушно сказал он.
Коварное дружелюбие его тона насторожило Гефеля, и он решил грудью встретить опасность. Только мужество и полнейшая откровенность могли как-то спасти положение.
– Гауптшарфюрер… – начал Гефель.
– Ну что?
– Я хотел бы объяснить…
– Понятно. Как же иначе? – Цвайлинг носком сапога указал на ребенка. – Захватите-ка эту моль с собой.
Кропинский вслед за Гефелем и Цвайлингом вошел в кабинет. Гефель опустил ребенка на пол, и малыш испуганно забился в угол. Цвайлинг указал Кропинскому на дверь, и тому пришлось удалиться.
Едва Цвайлинг уселся за письменный стол, как у ворот завыла сирена. Она ревела, как голодный хищник. Цвайлинг выглянул в окно, и Гефель решил воспользоваться ситуацией.
– Воздушная тревога, гауптшарфюрер! Не сойдете ли в убежище?
Цвайлинг осклабился, по-видимому, силясь улыбнуться. И лишь когда сирена стихла, испустив гортанный звук, он ответил:
– Не-ет! На этот раз я останусь тут, с вами.
Он закурил сигарету и стал дымить, глядя перед собой. После каждой затяжки челюсть его отвисала. Казалось, он что-то обдумывал.
Гефель, готовый ко всему, настороженно следил за странным поведением Цвайлинга. Наконец шарфюрер поднял глаза на Гефеля. И опять Гефелю показалось, будто он его прощупывает.
– Вчера они уже были за Эрфуртом, – неожиданно проговорил Цвайлинг.
Гефель молчал. «Что ему от меня надо?»
Цвайлинг, высунув кончик языка, долго смотрел на заключенного, который с самым безучастным видом стоял перед ним.
– Собственно говоря, я всегда хорошо с вами обращался… – начал он и, сощурив глаза, через щелки стал наблюдать за Гефелем, ожидая ответа.
Но Гефель
