дня останавливаю производство. Довольно обманывать себя и других. При таком положении, какое у нас сложилось, я не считаю возможным возглавлять предприятие».
Открыл глаза, ошалело поозирался, вытирая платком потный лоб, шею. Почти все в салоне мирно подремывали в креслах. Только кто-то впереди шуршал газетой.
«Приснится же такое… Не-ет. Проклов этого ни в жизнь не сделает. И Брагин, конечно, не сделает. И губернатор. А кто сделает?.. Спроста, что ли, старичок-то о Сталине заскучал? При нем-то шушеру разную быстро на место ставили. Достаточно было его распоряжения – устного или письменного – без разницы, чтобы вся страна поднялась. А теперь чуть что – о демократические ценности спотыкаются: и так нельзя, и эдак не положено. И многих мучает невинный вопрос: что это за ценности такие, которые по рукам и ногам вяжут, нормальным людям житья не дают. Сколько уж трубим о преступности, коррупции, закулисных чиновничьих играх – ни с места воз проблем, лишь еще тяжелее становится. Только программы сочиняем да совещаемся. Главное – отчитаться через газету или перед телекамерой о реагировании на риски и вызовы времени, а там хоть трава не расти. Сварганили мертворожденную программу – галочка в отчете, посовещались – еще одна. Когда их немного, они забавные – галочки эти: скачут, вертятся, крыльями хлопают – смешно так. А если их много? О-о-о… Это уже совсем другое. Тут уж не до смеха.
Галки, сороки, вороны… Воронье… Вранье. Кругом оно. Собрались в стаю – ого-го-о! – сколько их! Тьма тьмущая! Заволокли все небо, закрыли солнце. И откуда, казалось бы, когда расплодились?.. Нет, это уже не маленькие серенькие галочки, это гигантская свора черного, жирного, горластого воронья. Это уже опасно. Это признак надвигающейся большой беды.
Отправился могучий витязь-князь в путь-дорогу во чисто поле – в честном бою добыть себе чести, а краю – славы. Но тучи воронья закрыли свет, полощут черными крыльями и беснуются, и галдят, галдят, галдят… Кар-р, кар-р, кар-р… И заставляют содрогнуться сурового воина. «Ты не пройдешь через топи болотные, через реки быстрые, ты не вернешься, ты погибнешь», – чудится ему поганое вещанье в хриплом хоре. И сковывает отчаяние мужественное сердце, и растекается по жилам холодная тоска. «Ты слаб, ты неумен и неучен, ты не можешь одолеть врагов своих. Они хитры и коварны, и много их – несть числа; они одеты в непробиваемые кольчуги, латы и шлемы, кои не берут ни огонь, ни мечи, ни стрелы. У них отличное оружие, ибо изготовлено руками искусных мастеров, каких нет в той земле, откуда ты пришел. Они научены искусству боя, потому что у них мудрые наставники, каких не было у тебя, нет у всех вас. Ты слаб и воины твои слабы – в вашей земле все хуже, чем у врагов твоих. Кар-р, кар-р!.. И шлем твой не выдержит первого мощного удара крепкой палицы, и латы твои пробьет любая стрела… Безнадежно, безнадежно… Беда… Кар-р… И застыла кровь в жилах могучего, смелого витязя, и круто развернул
