из пансиона – в одинаковых темных с белым лифом платьях с укороченным рукавом.
В неприметную аптеку Йожефа Чички я зашел один, отправив Майтуса прогуляться по Чудной за «Вестником Леверна и окрестностей».
Звякнул, оповещая о моем визите, дверной колокольчик. Скрипнула под каблуком доска ступеньки. Я спустился вниз, в едва угадываемое пространство.
Здесь не было газового освещения, а на свечах Йожеф Чичка экономил.
Шкафы со склянками. Занавесь. Низкая отгородка с перильцами. Вешалка. Темного дерева комод. Ростовое зеркало. Прилавок с весами и подсвечником.
За отгородкой, чуть ли не уткнувшись носом в раскрытую книгу, сосредоточенно таращился на буквы паренек лет двенадцати в школярском сюртучке. Кровь – простая, серая с синим. Огарок свечи золотил щеку и пальцы, лежащие на странице.
– Привет, – сказал я, подступая к прилавку.
– Здравствуйте, – отозвался паренек, не отрываясь от книги.
– А где аптекарь?
– Он просил, если кто явится, чтоб подождали.
– А он скоро?
– Скоро.
Я покивал.
– Он тебя что, в ученичество взял?
Паренек наконец поднял голову:
– Я его внук.
У него действительно оказались дедовы глаза и дедов же широкий нос. Я как-то и не думал, что у Йожефа есть семья. Вернее, никогда не слышал о семье от него.
– А что читаем?
– Историю.
Сказано было со вздохом.
– Не дается?
– Дается, – паренек взлохматил волосы. – Только нам в приходе по-другому говорили.
– Ну, в приходах по каноническим суннам читают.
– А что верно? – поднял на меня глаза паренек.
Я задумался.
– И то и другое может быть. Мы же не жили в те времена. Так что сложно разобраться. Ты мне расскажи, а я, если что, поправлю.
Паренек посмотрел на меня, потом встал, по-школярски прижал ладони к бедрам:
– Мариуш Чичка. Как мы произошли.
Я поискал глазами стул и, не найдя, просто оперся о прилавок.
– Вначале люди были дикие. Совсем как звери. Они не знали ни огня, ни орудий всяких и жили стадами. Бродили то туда, то сюда и охотились. Но как-то ночью, пятнадцать тысяч лет тому назад, на людей упал Бог.
– Или снизошла Благодать, – сказал я.
– А такое может быть, чтобы и Бог, и Благодать? – спросил мальчишка.
– На старом языке Бог и Благодать – это одно и то же. Я, честно говоря, никогда этим не интересовался. Но, знаешь, чтобы «Бог упал»… Сомнительно как-то для настоящего Бога, как думаешь?
Мариуш неуверенно пожал плечами.
– Эту ночь потом стали звать Ночью Падения. Потому что Бо… Благодать разделилась на семь частей, из которых и произошли семь великих фамилий. И кровь у них стала особенная, высокая, отличная от всех остальных.
