себя в имении. Играл в преферанс в компании старых друзей. Один выхватил пистолет, револьвер из заокеанских колоний. В результате три трупа.
– Убийца?
– Пропал. Объявлен в розыск. Некто горный инженер Шапиро.
Я покачал головой.
Три разных убийцы. Несостоявшийся убийца Лобацкий – четвертый. Надо бы, конечно, выявить, есть ли между ними что-либо общее. Не посещали ли один и тот же кабак, не ходили ли в один и тот же приход Падения. Это уже, впрочем, дело Сагадеева. Но то, что двое числились в друзьях или приближенных и вдруг оказались…
О-хо-хо. Так ведь, пожалуй, любого встречного-поперечного можно подозревать, в кровь вглядываться.
Я поднял глаза на государя императора.
– Государь император, разрешите спросить?
– Ты меня, меня спрашивай! – попытался заслонить августейшее лицо Сагадеев.
– Не надо, Николай, – мягко сказал государь император. – Мы слушаем вас, Бастель.
Я покусал губу и решился:
– Государь император, зачем вы здесь?
Обер-полицмейстер кхекнул, совсем уж побагровел, будто подавился кабинетным воздухом. Пристав раздул ноздри. Усы у обоих стали похожи на бивни. Два слона: один большой, другой маленький – в ярости от моего нахальства, могли усами и заколоть.
Это фигурально выражаясь.
– Объяснитесь, господин Кольваро, – попросил государь император, придержав ладонью дернувшуюся щеку.
Я поднялся.
– Три убийства и одно покушение на убийство, мне кажется, еще не повод для визита в частный дом полиции Леверна самого государя. Тем более инкогнито. Пусть даже фамилии убитых и выше некуда.
– Очень интересно.
Государь император пристально посмотрел на меня. Что-то новое появилось в его тусклом взгляде. Интерес? Надежда?
– Господин Сагадеев отчитывается перед нами, как школяр перед преподавателем. Обер-полицмейстер – перед капитаном, его слугой и дядей. Не наоборот. Почему?
– Господин Кольваро! – не выдержал пристав.
– И видится мне, – продолжил я, пропустив возглас мимо ушей, – что во всем этом есть смысл, а не театр, только если государю императору не на кого стало положиться.
– Ба-астель… – медленно, с укоризной протянул дядя.
Я сбросил его пальцы с предплечья и выпалил:
– Государь, когда на вас напали?
Дядя икнул.
Обер-полицмейстер шатнулся, словно кто-то его толкнул в плечо. Спланировали на пол из разжавшегося кулака бумаги. Мельком схватилось: мелкий, убористый шрифт, россыпь значков и подчеркиваний красным, пункты, подпункты.
Государь император поймал зубами указательный палец.
Меньше всего сейчас он походил на повелителя и государя земель и людей, самодержца Брокбардского, Ганаванского, Лон-Марнского, Левернского, владетеля и устроителя Сибирского края и прочая, прочая. Еще меньше – на обладателя крови Божьего
