и документом. – Я подумаю о вашей просьбе. Подайте ему еще вина!
Осушив кубок, Петр Федорович, рыдая, подписал манифест об отречении от императорской власти.
– Пока не улягутся волнения, вам, супруг мой, придется пожить в Ропше. Я отправила туда Алексея Орлова. Сейчас он готовит для вас покои. Передайте пятьсот рублей Петру Федоровичу на личные расходы.
– Ненавижу Ропшу! – затопал ногами, словно ребенок, Чёртушка. – Ненавижу эту противную деревню, этот мрачный дворец!
– Подайте ему еще вина! – устало молвила государыня и кивнула Григорию Орлову с Архаровым. – Вам, господа, предстоит отвезти бывшего императора в указанное мною место! Ты, Григорий Григорьевич, доставишь государя и назад – в Питер. Тебе, подпоручик, если мне не изменяет память, Архаров, придется побыть при августейшей персоне моего супруга.
– Так, точно, Ваше величество, я – Архаров, – щелкнул каблуками Николай. – Только я пока – прапорщик.
– Уже – подпоручик, – улыбнулась Екатерина Алексеевна. – Рескрипт о производстве в этот чин и шитье на мундир тебе привезут в Ропшу.
– Премного благодарен, Ваше величество! – опустился на колено Архаров.
– Деньги эти, – указала государыня на внесенный большой кошелек. – Ты, подпоручик прибереги, чтобы муж мой их по растерянности или, злоупотребляя горячительными напитками, не потерял. Да и в Ропше челядь такая, что украсть может… Ну а мы, господа, возвращаемся в Питер!
Оставшиеся в зале Григорий Орлов, Архаров и Никита Петрович Панин услышали громкий храп. Низложенный император спал, свернувшись на банкетке. Рядом, опустившись на колени, гладила его по редким волосикам, выбившимся из-под съехавшего парика, Лизавета Воронцова. Она ласково смотрела на любимого, смахивая слезы.
– Посторонись, сударыня! – оттер ее Григорий Орлов.
Взвалив на плечо, словно сноп, Петра Федоровича он понес Чёртушку к дверям. Подхватив ридикюль, за ним устремилась Воронцова.
– Ты, куда?! – преградил ей дорогу Панин.
– Умоляю! Дозвольте сопровождать императора! – бросилась ему в ноги фаворитка. – Хоть в Ропшу, хоть в Сибирь!
– Тебя, матушка Лизавета Романовна, велено доставить в отчий дом, под надзор родителей, – строго сказал Никита Петрович. – Поедем в моей карете. Как бы чего с тобой не случилось – больно тебя народ не любит! Не противься, матушка! Такова воля государыни-императрицы!
В Ропше уже распоряжался Алексей Орлов.
– Принимай, Алёша, бывшего императора! – по-товарищески обратился к нему Архаров.
– Для кого Алёша, а для кого – его высокопревосходительство генерал-майор Алексей Григорьевич Орлов! – надменно ответил уже бывший приятель и небрежно сбросил плащ.
На его мундире грубого, солдатского сукна красовалось золотое генеральское шитье, наскоро пристроченное
