не надо лебезить. Вера это тоже мгновенно понимает. И она мгновенно перестраивается.
– Что мне делать, Ва-чка! Скажи, как мне сделать, чтобы тебе было хорошо.
Эти слова для меня лучше всякого бальзама. Значит, ты чувствуешь себя виноватой? Что ж, тем хуже для тебя, мелькает у меня в голове.
– Ничего, – говорю я вслух. – Только в следующий раз жди, пока я не кончу.
Вера послушно кивает головой и опускается на колени.
– Прости меня, – говорит она, умоляюще глядя на меня. – Ты простишь?
– Я-то прощаю, – я чувствую, как бес во мне вновь поднимает свою голову. – Да, вот, простит ли он?
И я показываю глазами на пенис.
– Он? – недоумевающе переспрашивает Вера и тоже переводит взгляд на мой член. – Бедненький, – восклицает она, пододвигаясь к нему на коленях. – Ну, хочешь, я его поцелую?
– Нет, не надо, ради бога, сейчас он очень чувствительный.
– Ну, последний раз, чуть-чуть, можно?
И не дожидаясь ответа, она склоняется над моим сморщенным отростком и целует его в районе уздечки. – Прости меня, я не хотела тебя обидеть, – говорит она, обращаясь к члену, и снова целует его. – Ммм, солененький! – вдруг восклицает она и, причмокивая от удовольствия, принимается лизать безжизненно лежащую плоть.
– Не надо, – слабо протестую я, чувствуя новый прилив желания. – Не надо, я не могу больше.
– Ну, что ты, конечно, конечно, – бормочет Вера, слизывая остатки спермы с головки. – Ты же болен, милый… Смотри-ка, а он оживает!
В ее возгласе столько неподдельной радости, что член мой начинает, дергаясь, как паралитик, вновь подниматься над животом.
– Прекрати, сейчас же, – я пытаюсь изобразить на лице выражение строгой непреклонности, которой мне явно не хватает в голосе.
– Ну, не буду, не буду, – Вера отскакивает от кровати и встает в метре от нее, с вожделением следя за реанимацией члена. – Нет, все, все, надо и честь знать, – быстро говорит она, как бы стряхивая с себя пелену наваждения. – Дай, я тебе помогу.
Видя, что я пытаюсь встать с кровати, она бросается ко мне и придерживая меня за талию и подсунув голову под руку, осторожно ведет в ванную комнату…
…С того дня моя жизнь превратилась в «хождение по острию ножа». Страсть вцепилась в нас мертвой хваткой, и мы жили в постоянном предвкушении блаженства. Я полностью подчинил себе Веру, – она как бы сделалась моей рабыней, – но и сам не успел опомниться, как стал рабом собственной похоти. Нам нужно было непременно видеть, слышать, дотрагиваться и ласкать друг друга. В разлуке наша жизнь казалась бессмысленным кошмаром, из которого мы выходили, бросаясь в объятия друг другу. Мы понимали, что мы разные, мы знали, что у нас нет будущего, но именно это и придавало нашим встречам ещё большую остроту. Нужно было успеть как
