весь в отца. Или забыли?
– Кровь твоя горяча, сколько б ты ни противился пламени, а сила водной стихии буйна и неукротима. Ты особенный, – проговорила мама зачарованно.
– У меня и десятой части нет того таланта, что у короля. В чем моя особенность?
– Маленький островок – только часть великой горы, что прячется под водой.
– Философия сейчас не поможет, мам. Я лучше бы сейчас в занятия магией углубился, чем, – скорчил рожу, – жениться. А теперь еще, вместо поиска глубинного дара, придется возиться с невестой.
– Синаш, не драматизируй, – мама нежно погладила меня по щеке и снова тепло заулыбалась. – Обручающий артефакт не связывает тех, кто не сможет полюбить. Если невеста некрасивая попадется, значит, в душе будет очень светлая, женой станет верной. Никогда не суди по внешности.
Меня аж передернуло. Только не уродина, Нэйша, не допусти!
Я дома учился у великих мастеров и учителей, но в академию Агоса кого только не зачисляли: магов разного пошиба, кританцев и иманцев, от бедняков до невероятно влиятельных семей ис-тэ. А еще пять лет как существовал отдельный факультет для попаданок. К ним всегда был особый подход, их магию изучали, как диковинную. Да, в академию всегда попадали очень сильные маги, но мне от этого веселее не становилось. Не все же там красавицы и хорошие любовницы?
– Мам, в столице, что, мало достойных девиц? Почему я, наследник трона, должен искать суженую именно в Агосе? Там же сборище со всего мира! Папе явно мороз мозги пересушил.
– Не говори так о короле, – мама отошла немного и шлепнула меня перчаткой по заднице. – А то услышит.
– Ай!
– Могу подлить жарку к папиному обету, если будешь себя так вести, – и лукаво выглянула из-за плеча.
Маленькая любимая женщина. Единственная, кому я доверяю всего себя.
– Сын, я тебя и так покрываю, защищаю, как могу. Разбаловала, а надо было розгами по мягкому месту, – и снова шлепнула меня перчаткой.
– Уже не поможет, – я хитро растянул губы.
– Воспитывать мужчину никогда не поздно, – мама тоже говорила шутливо, в ее глазах сверкали искры смеха, а на губах дрожала улыбка.
Но почему-то от этого «воспитывать мужчину» стало неприятно. Словно меня по лицу наотмашь ударил родной человек. Тот, кому доверяю и не ожидаю от него зла.
Снял с рукава ворсинку и спрятал взгляд. Мама – единственный авторитет для меня, после отца, конечно, и озвученная правда кольнула невероятно глубоко. Я даже призадумался, как доказать, что давно вырос и способен постоять за родных и близких. Не нужно меня воспитывать, тем более таким зверским способом – через артефакт.
Тряхнув ажуром на манжетах, будто раскрошенным льдом на синем фоне, все-таки ляпнул:
– Никто еще на мои мужские… достоинства, – нажал на последние слова, – не жаловался.
И понял, что брякнул лишнее. Эти пошлые шуточки для друзей, не для мамы.
– Болтун! –