—
Вопрос ещё достаточно большой:
Речистые с молитвами живыми
Иль вы с одной заученной мольбой?
В ней нет от вашей сущности ни слова:
Подобное в ней даже ни к чему;
В ней места нет иному никакого,
Наималейшей нови нет Ему.
«Работает исправно мысль обмана…»
Работает исправно мысль обмана
На лёгкой вере множества людей.
Заметного не будет им изъяна,
Напрасны выявления вралей.
Последние блестят успешной силой
С опорой на завет известный свой:
Необходимо лжи казаться милой,
Но пуще быть ей надобно большой.
В большую ложь охотно сонмы верят,
А выявиться свыше ляжет ей —
Лжецы наглей другую ложь отмерят,
И дело оживёт ещё смелей.
«Целуем искони мы крест единый…»
Целуем искони мы крест единый,
Вкушаем из единой чаши мы —
Владеть и чьей-то плотью голубиной
Приходится со многими из тьмы.
Во храме разве мы не подавляем
Естественной брезгливости своей?
Не зря, видать, отпор осуществляем
И в алчности интимных актов ей.
Созданий щепетильного покроя
В любовь и храм излишне не зови,
Но впрямь и коршун ярого разбоя
Опрятней где-то голубя любви.
«Творцу молитва та не надоела?..»
Творцу молитва та не надоела?
К ней слух Его не сводится на нет?
Она тебе постыла до предела —
А как Ему за тысячи-то лет?
Униженно пред Ним иной хлопочет,
А свыше не даётся ничего —
Должно быть, Отче этого не хочет,
И незачем упрашивать Его.
Когда ж Отцу прошения потребны,
Почувствовать услышанными те,
Что вряд ли многословию враждебны —
Скорей шаблону, личной немоте.
«Как ясное стекло, она блистала…»
Как ясное стекло, она блистала,
Но, кажется, я сердце ей разбил —
И женщина всерьёз опасной стала,
Под стать осколку, страшному для жил.
Отныне мне стремиться лучше мимо,
Не стоит обращаться всуе к ней:
Стекло теперь острейшее в ней зримо,
Которому не сделаться нежней.
Непоправимый здесь я вижу случай,
Не даст и время больше ничего:
Пустой надеждой зря души не мучай,
Не выходи на злое существо.
«О Боге в этой книге разговоры…»
О Боге в этой книге разговоры,
