Разговор у нас, Марфуша Филипповна, будет с воспоминаниями, долгий и душевный. Возможно и до утра. Утро вечера мудренее, слышала небось?
Сивухин хмыкнул, взял отупевшую Марфу за локоть, другой рукой приподнял легко ей подбородок и заглянул в глаза. Самой впору портки стирать – так майор понял её взгляд и состояние, и хмыкнул.
– Ты не напрягайся, Марфуша. Нравится или не нравится, но мы с тобой встретились, и. и поверь мне, никто тебя больше не обидит. А сегодня посидим, как старые друзья, с детства, покалякаем, нам есть о чем. Ну, до вечера. Никто тебя не обидит!
Сивухин ушел, а она села на скрипучий табурет и долго раскачивалась, думала про гостя и про свою нескладную жизнь под скрипучие заунывные звуки, которые на время заглушили даже громкое блеяние целого стада. У неё было ощущение, что это слышится далёкий и почему-то страшный гул вечности, она даже стала засыпать, а потом увидела картинки из своего детства. Одна за одной, беспорядочно, они появлялись из тумана, были не очень чёткими, но она знала, что это всё про неё. Неожиданно туман рассеялся и она отчётливо увидела тятю и маму, как мама вдевает ей в уши очень красивые серьги, а тятя держит на ладони красивую золотую брошь со сверкающим изумрудом и вдруг!., это уже не тятя, а маленький Ванечка, только он почему-то с усами и очень похож на тятю, только маленького, уже он цепляет на кофту ту самую брошь, расправляет усы и говорит детским голосом: «Мама Марфа, ты помни отца своего, Ивана Филипповича и мать свою, Ульяну Касьяновну. Помни их во время радости, так и во время горести»…
Очнулась от того, что её трясут за голову. Она открыла глаза и… спросила:
– А где твои усы?
– Мам… ну, мам!
Вечность отступила. Рядом стоял Ваня, и двумя руками тряс её.
– Тятя, Иван Филиппович… – продолжила она спросонья. – Ой, ты чего, сынок?
– Это ты чего! Пугать удумала, да?
– Да нет, Ванечка, устала видно и задремала, сон приснился хороший. Что это у тебя?
– Это золото, в него конфеты завернутые были, мне Сашка зоотехников дал. Отец им из району вчера целый кулёк привез и бублики маленькие. Сашка три конфетки съел, а мне только одну золотнику такую дал. Говорил, очень вкусные. Брехал, наверное.
– Ничего, сынок, придет и твой черед. Всё у нас будет, вот увидишь.
– А черед – он ко всем приходит, или как? Он волшебник, да?
– Отстань, мешок у двери возьми, гостинец там. Я пока закрою здесь всё.
– Ого, тяжеленный, – Ваня с трудом приподнял вещмешок. – Чьё это?
– Сама не знаю. Так, покараулить оставили.
– А там что-то вкусное?
– Сказала, не знаю. Иди, сама понесу.
Марфа закончила дела, убрала из под ног вилы, повесила на дверь кошары замок, так, для видимости, подхватила загадочный мешок и пошли домой. Время было послеобеденное, а они еще не обедали.
Дома
