уточняй, Марфа. Хочешь, научу, ни один уполномоченный не подкопается, – Федор оглянулся, прислушался, даже по кошаре прошел до выхода и выглянул за дверь. Вернулся и упал на солому.
– У тебя ягнята будут дохнуть, так?., хочешь ты, или не хочешь. Так?
– Ну, будут.
– Пока он еще чуть живой, ты шкурку у него на животе распори и мясо вырежи. Там с курчонка мяса наберется, а всё одно – мясо. Потом соломки в шкуру пустую набей и зашей. Голова, ноги и хвост на месте, ни один уполномоченный не догадается, что во внутре пусто. Кладешь его, как задохлика, для опознания, на солому, я тут же подписываю падёжь! Даже свои, кто увидитесли, и то хрен разберется. Ты только меньше двухнедельных не забивай. С такого мяса живот болит и понос будет. Это я точно знаю. Хотя… когда жрать хочется, так и…
– Ну ты… Ну и гад же ты, Федька! Тебе мало одной Марии Шиловой, так ты теперь и меня задумал посадить. За что?
– Манька дура была и всё, потом поймешь. А я учу тебя выживать в такое голодное время. Михаила своего, дохляка, поддержишь. Я же не слепой, вижу, как Ванька, внучек твой, ровно заяц кору грызет на деревьях с голодухи.
Федор топтался и поглядывал на неё, словночего не договаривал или еще спросить хотел. И Марфа толком ничего не поняла, чего он топчется.
– Что тебе еще, благодетель?
Он нервно вскочил, прошел к двери, выглянул, вернулся и снова сел на солому, потом откинулся на спину, закурил.
– Ты тут пожар мне еще устрой. Что-то удумал, я вижу, Федор!
Федор затушил цигарку, встал, и решительно выдохнул. Чуть помолчал и тихо заговорил.
– Нюра твоя мне рассказала невзначай, что вы очень богатые люди были, ты и сейчас где-то прячешь золото семейное, или знаешь, кто и где прячет. Так и сказала, больше как мамке некому знать про это. А ты, Марфа, последняя из семейства Ромашкиных осталась. Такой секрет любови мне рассказала наша Нюра.
Внутри, в горле, что-то сжалось, комком, после Марфа почувствовала, как кровь сгустком отошла от головы куда-то в самый низ живота, лицо горело, а пальцы на руках и ногах занемели, как от мороза. В кошаре было сумрачно и Федор почувствовал только долгую паузу.
– Что затихла… так или не так? Ты пойми меня, Марфуша, я к тебе по-доброму. Золото, оно в навозе не заблестит, с золотом надо в самый далекий город ехать и там зажить по-людски. Там даже от партии вместе с её всеми уполномоченными запросто можно затеряться. Мы бы с тобой там одного года были.
Он неожиданно шагнул к ней, обнял и повалил на солому, Марфе с большим трудом удалось от него отбиться. Она вскочила, отбежала, под руку попались вилы. Отступив на несколько шагов, она оперлась начеренок.
– А ты забыл, что Михаил у меня есть еще и венчаны мы с ним!
– Какой он, мужик. Не жилец он.
– Иди, Федька, от греха подальше, что-то я тебя не пойму куда клонишь, но не к добру. Нюрка, она нехолодной головой думала, а манделью горячей, когда тебе про какое-то золото говорила. Видать шкворень твой ей золотым показался.
Явно растерянный
