И не думала больше – вспашет ли кто землю и бросит ли кто семя внеё, а после соберёт урожай.
Она изо всех сил принялась работать в кошаре с надеждой, что поднимет Ваню и выходит Михаила, а еще хорошо понимала, что зоотехник Федор, сволочь и кобеляка, но надо как-то и с ним сработаться. Хватит с неё судьбы Марии Шиловой.
Марфа спала отдельно от Михаила, поскольку он сильно кашлял по ночам, часто вставал, закуривал и только после этого мог ещё часа два три поспать. Измотанная от хлопот в кошаре и дома в огороде, она засыпала под его кашель и вскакивала, если вдруг становилось тихо. Прислушивалась, дышит, или… не дай бог! Какой ни какой, а мужское слово в хозяйстве много значит.
Совершенно неожиданно зоотехник стал мягко стелить. Она насторожилась и работала так, чтобы не в чем было не то что упрекнуть, но даже и замечание какое-то сделать. Первые дни он заходил один или два раза, показывал полное удовлетворение, давал какие-то советы и убеждал, то ли её, то ли себя, что она уж точно лучше Маруськи справляется с овцами. Как-то к обеду зашел весёлый, под хмельком, и даже чуть не сел на овцу на сносях. Марфа его перехватила.
– Ты что это, Федор, ты уж поаккуратнее. И усадила его на стог соломы.
– Ну, Марфа, вижу, ты тут полный командир. Тебя даже бараны слушаются, да? – он хлопнул себя по лбу и весело захохотал. – Означает это, что мы с тобой вась-вась?
– Ты о чем? – она насторожилась.
– Ни о чем. Я к тому, что работаем без проблем с тобой. Скажи, тебе нужны проблемы?
– Не нужны. А ты к чему?
– И мне они не нужны. Ни к чему проблемы. Вот мы и будем понимать друг дружку. Вот я к чему!
Федор многозначительно глянул, подмигнул и ушел. Она села на солому, на то место где он сидел и тихо сказала, поглаживая овцу:
– Неспроста. а… Ох, неспроста.
На следующий день сдохли два двухнедельных ягненка. Она записала в тетрадку, как было велено, положила тушки ягнят у выхода и начала носить сено с улицы, раскладывать. Часа через три пришел Федор, осмотрел ягнят и расписался в тетради.
– Видела, как они подыхали?
– Еще с вечера были квёлые, шатались, падали.
– Ну и… Что ж ты их не прирезала?
– Мария таких резала. И где она теперь?
– Ну, да… Маруська. Она не договаривалась со мной, не согласовывала, потому и не имела права, а тебе можно. Мы с тобой, Марфуша, родня, как бы.
– Это с какого боку припёку?
– Ну как же, мы же… Ну, я с Нюрой, случайно, полюбовно, помнишь, потёрлись. Я скажу тебе честно, мнение моё самое впечатлительное от того осталось. Ни одна наша баба так не умеет. Наши – шкворятся, а она, Нюра твоя, ого-го! К этому полезному делу с фантазией подходит. Да. а, такое может по наследству переходить от матери к дочери, или учат где-то. Она не говорила?
– В ФЗО каком-то, ппж называется, что ли, я не поняла. Одно поняла, блядству на войне тоже учат.
– Ну и шуточки у тебя про родную
