едят. Если только по глупости не доедают. Конечно, не жируем, но и не голодаем.
Майор достиг своего, он увидел, что его боятся, именно этого он и добивался. Лицо его смягчилось мимолетной улыбкой.
– Ну конечно, я вас понимаю, товарищи, время такое. Теперь, не для протокола. Скажите, у вас есть колхозница, Ромашкина Марфа Ивановна?
Зоотехник побледнел и заёрзал – поудобнее на стуле, а председатель даже привстал.
– Она, как бы… Ну да, у нас, Новоселова она, по мужу, а Ромашкиной была, говорят, девичья это фамилия. А муж её, Михаил, в плену был, предатель, словом. Но у нас он, ни-ни, жил тихо. Болел почти год и недавно помер. В загоне был у общественности, как предатель, ну… и я с ним строго.
– А к ней, Марфе, кто-нибудь из Ромашкиных не являлся? У неё дочь старшая есть, Анна. Младших, я в курсе, на военный завод мобилизовали, в ФЗО.
– Нет. А..а… да, прошлым летом, кажись, дочка являлась, Нюрка, Анна, то есть. Явилась на один день. Вот, наш зоотехник, Федор, её и привёз из райцентра.
– Случайно! Всё вышло случайно. Да если бы я знал, что она!.. – зоотехник многозначительно поднял палец. – Не специально вёз, а попросилась подвезти, к матери, н. ну, я и подвёз. Я даже не узнал её. А назад её увозил, Нюрку, Анну, в смысле, уже во. от, Андрей Петрович, Председатель резко закашлял, начал сморкаться в кулак, закурил.
– Вы каждого так, по очереди, то привозите, то увозите?
Председатель и зоотехник юлили и никак не могли понять, к чему клонит майор и на что намекает, зацепился за что или так – на живца ловит.
– И что эта Нюрка, Анна ли здесь делала? С кем общалась больше.
Лицо зоотехника налилось кровью до лысины на затылке, он тяжело задышал и разевал рот, как карась на берегу. Выручил председатель, он понял, что майор всё равно докопается до сути, всё на виду было.
– Степан Савельич, вы поймите правильно, как мужик. Федор пошутил с Анной по согласию, а жена его приревновала, ну и оттаскала её за волосья. А я собрался в район в тот же день, в райком, так сказать, партии, вот Марфа, мать её, попросила увезти дочку подальше от греха. Нашим женщинам некогда всякие шуры-муры разводить, работы у нас невпроворот в поле. Я и отвёз по пути Нюрку эту, шалаву, в район. Куда она там дальше, не знаю.
– Ну и ладно, на то они и шалавы, туда-сюда. А легенды у вас какие-нибудь не рассказывают про эту семейку? Про Ромашкина Ивана Филипповича, может, слышали, про отца Марфы? Как в народной присказке: месяц вышел из тумана, вынул ножик из кармана. Шутка это, но не так уж и далека от истины, как и… А о том, что они были богатые, даже золотом владели или, что-то в этом роде, ничего не слышали?
– Ну. у, золото! – председатель встал. – Какое в нашем колхозе, нахрен, золото, товарищ майор, у нас голытьба с нищетой, с гражданской, – председатель резко побледнел, понял, что сказал не то. – Война же проклятая. А так мы хорошо жили, как все советские люди, в смысле, крестьяне.
Федор весь скукожился, срочно начал крутить цигарку, пальцы его дрожали и табак сыпался на
