на скамейку – до рейса оставалось еще полчаса. Голова гудела от зноя и пережитого потрясения. Сегодня Лёшка срезался на первом же экзамене в Московскую сельскохозяйственную академию.
* * *
Москва оглушила Загайнова. Не сказать, чтобы парень был не готов к встрече с мегаполисом. Всё-таки, за свою жизнь он не раз наведывался в столицу. Были даже родные, натоптанные маршруты: Черкизовский рынок, футбольный стадион Динамо, парк в Сокольниках. Там обитала знакомая публика: плохо говорящие по-русски армяне, подвыпившие футбольные болельщики, мамаши с детишками. Но молодые интеллектуалы, с которыми сельский парень столкнулся в «Тимирязевке», были ему чужими. Все они без конца куда-то спешили. Прохладные коридоры старейшей московской академии гудели от звука их шагов и голосов. Лёшка ходил медленно и в основном молчал. Абитуриенты наталкивались на него, как на скалу. Поднимая удивлённые взгляды, они огибали кряжистую фигуру, невесть зачем забредшую в обитель науки. Все и всё казались Загайнову враждебными в этих стенах. Он ощущал себя нелепым, ненужным, пришедшим не по адресу. Девушка, принимающая документы, при виде Лёшкиного троечного аттестата презрительно скривила нижнюю губу. И когда, после экзамена по биологии, парень увидел в списке, вывешенном на стенде, напротив своей фамилии «двойку», то нисколько не удивился. Деревенского парня «Тимирязевка» не приняла.
* * *
К автобусной остановке подошла Лиза Проскурина, личико её было ярко накрашено чуть ли не во все цвета радуги. Блузка с модными широкими плечами и короткая юбка дополняла образ.
Лёшка задохнулся от радостной неожиданности. Девушка покосилась в сторону скамейки.
– Загайнов, ты, что ли? – спросила она. – Что это ты такой взъерошенный?
– Жарко… – промямлил парень.
– А! А я в медучилище поступила, – сообщила Проскурина. Видно было, что ей охота похвастать. – Можешь меня поздравить!
– Поздравляю, – кивнул Лёшка. И неожиданно добавил: – Только, я считаю, зря ты в училище пошла. Надо было сразу в институт.
– В институт? – Лиза заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь. – Не тянет меня что-то в институт. Ну, а ты как? Как твоя «Тимирязевка»?
– Никак, – вздохнул Загайнов. – Завалил экзамен.
– Понятно, – усмехнулась Проскурина. – Кстати, я нисколько не удивлена. Да и никто из наших не удивится. Чего ты, вообще, туда попёрся? Позориться только.
К остановке подъехал автобус, народ ринулся к дверям. Лиза посторонилась от плотной, пахнущей потом, толпы. Лёшка подскочил со скамейки и, как ледокол, плечом принялся расчищать себе дорогу.
– Это ты зря так думаешь, Лиз! – выкрикивал он, проталкиваясь к свободным сиденьям. – Я всё равно туда поступлю! Не в этом году, так в следующем! И закончу! И диплом получу! Я, знаешь, какой упёртый! Я, если чего-то захочу, обязательно добьюсь!
– Зачем? – пожала плечами Проскурина. – Зачем тебе упираться-то? Какой из тебя академик?
– Академик
