полянке ощущалась безмятежность бытия наедине с природой. А всхрапывания лошадей только сгущали это чувство. Не хотелось думать ни о чем. Накатил откат после боя. Если можно боем назвать ту стычку на дороге.
Сидел, привалясь к молодому дубку, смотрел на хлопочущую у костра жену и умилялся своей любви к ней. При этом понимал, что главное сейчас – это сохранить ее, уберечь. А для этого надо ее увезти далеко отсюда. Туда, где нет войны и долго не будет. Разве что такая, как была у Британии с Аргентиной за Фолкленды – Мальвины.
– Георгий, – окликнула меня Наташа.
– Что, милая?
– Я вот что подумала. Если нам придется все это бросить, – она обвела рукой коней и повозку, – что мы должны взять с собой крайне необходимого?
– В первую очередь – хирургический набор, – откликнулся я. – Это то, что нас с тобой прокормит везде. И оружие. Затем только то, что будет посильно нести. Остальное – наживное. Остальное можно и бросить с чистой совестью.
– А может, тогда нам эту повозку бросить и уйти верхами? – предложила Наташа.
– Седел нет. А охлюпкой далеко не уйдем. Сами устанем, да коням спины собьем. Лучше тогда уж пешком. Только на лошадей у меня виды есть. Хочу сменять их на лодку и уйти вниз по Дону.
– Как скажешь, – то ли согласилась она со мной, то ли смирилась с моим мнением.
Так прошло два часа. Лошади отдохнули, и пора было их впрягать снова в повозку и трогаться в путь.
Но тут на нашу поляну влетел всадник на гнедом жеребце. И с криком: «А!.. Вот вы где прячетесь!» – стал вынимать из ножен шашку.
Я и очухаться не успел, как Наташа выхватила револьвер и выстрелила в него.
Моментально вскочив, я бросился к повозке вооружиться карабином.
Гнедой бился, пытаясь вырваться из запутавшегося повода, который твердо сжимал упавший с него мертвец.
Оглянувшись, я заметил, что довольно далеко еще – с полверсты будет, гай, в котором мы отдыхали, окружает редкая цепь красноармейцев в поле.
Крикнув Наташе: «Запрягай!» – сам занял позицию у крайних деревьев.
Патронами к винтовке я россыпью набил все карманы бушлата, и теперь они мешали удобно принять положение для стрельбы лежа. Пришлось стрелять с колена.
Первый мой выстрел был в молоко и не произвел впечатления на противника.
Второй пулей мне удалось кого-то достать. Цепь тут же залегла, и началась вялая перестрелка, растянувшаяся на целых четверть часа.
Вот непруха-то, а казалось, хорошо мы тут ото всех заныкались.
Я, изредка постреливая, не давал цепи подняться в атаку, одновременно следя за расходом патронов. И ждал, когда Наташа мне скажет о готовности нашего средства к передвижению. Сигнал к возможности быстрого бегства с этого незадачливого места.
Но дождался только шума за спиной и выстрелов.
Обернувшись, увидел, как из руки любимой жены падает на траву револьвер, а на ее груди, на белом
