Монк.
– Но он и так не руководил бы сопротивлением, восседая на белом коне, к вашему сведению, – отмела Зора это возражение, рассмеявшись. – Он все равно мог бы стать вождем, даже сидя в инвалидном кресле!
– И вы уверены, что он стал бы им, даже в подобных обстоятельствах?
– Он, уж конечно, обдумал бы это, – ответила графиня без малейшего колебания. – Фридрих никогда не расставался с мыслью, что однажды родина призовет его обратно и что Гизела займет рядом с ним свое законное место.
– Но они бы ее не приняли, – подчеркнул детектив. – Вы не ошибаетесь на этот счет?
– Нет.
– Но почему же Фридрих продолжал в это верить?
Фон Рюстов слегка пожала плечами.
– Вам следовало бы знать Фридриха и то, как он воспитывался. Он был рожден для трона. Все детство и юность его тщательно муштровали для этой роли, а Ульрика – суровая учительница. Он подчинялся всем установлениям, всем правилам. Корона была одновременно его бременем и наградой.
– Но он ведь пожертвовал ею ради Гизелы!
– Мне кажется, он до самого последнего момента не верил, что его заставят выбирать между ними, – ответила Зора слегка удивленно. – Ну а потом было уже слишком поздно. Но он никак не мог поверить, что это окончательно. Фридрих был уверен, что двор раскается и позовет его обратно. Он думал, что его изгнание – просто игра, а не что-то вечное.
– И, по-видимому, он был прав, – заметил Монк, – ведь они очень хотели, чтобы он вернулся!
– Но не с Гизелой. А вот этого он не понимал. Однако понимала она! Гизела всегда была большей реалисткой, чем он.
– Итак, несчастный случай, – поторопил сыщик собеседницу.
– Его отвезли обратно в Уэллборо-холл, – возобновила она рассказ. – Вызывали, естественно, врача. Но я не знаю, что он говорил. Знаю, что сказали мне.
– А что сказали вам?
– Что у Фридриха сломано несколько ребер, а также – в трех местах – правая нога и правая ключица, и что серьезно повреждены внутренние органы.
– И прогноз?..
– Извините?
– Как врач оценивал возможность и темп выздоровления?
– Как медленное, однако он не считал, что его жизнь находится в опасности, если только нет еще каких-нибудь серьезных повреждений, которые он еще не установил.
– Сколько лет было Фридриху?
– Сорок два.
– А Гизеле?
– Тридцать девять. А что?
– Не очень он был молод для такого тяжелого падения.
– Но он умер не в результате полученных травм. Его отравили.
– Откуда вы знаете?
В первый раз за время разговора графиня заколебалась.
Уильям ждал, не сводя с нее пристального взгляда, и немного погодя она снова, едва заметно, пожала плечами.
– Если б я могла это доказать,
