Леночка! Я же только теперь по-настоящему жить начинаю! – просияла она от счастья и попросила: – Вот нам бы еще Гошеньку сюда.
– Нет! – твердо заявила я и Вера Николаевна, внимательно посмотрев мне в глаза, спросила:
– Елена Васильевна! А вы не драматизируете ситуацию?
– Если бы! – вздохнула я и попросила – Вера Николаевна, как бы так бы нам с вами посекретничать?
– Так пойдемте ко мне! – охотно предложила она, не подозревая, что говорить я с ней собираюсь на тему для нее очень болезненную.
– Вера Николаевна, – осторожно начала я, когда мы оказались в ее комнате – Я вам твердо обещаю, что этот разговор останется между нами, – она непонимающе посмотрела на меня, и я объяснила: – Я сегодня узнала, что ваша дочь была осуждена и, видимо, на большой срок. Я понимаю, что вам, конечно же, неприятно об этом говорить, но мне действительно нужно знать, за что ее посадили.
– Конечно, больно, – сказала она, отводя глаза куда-то вниз и в сторону. – Но, раз вам это надо, то я скажу. Сама-то я баратовская, а вот муж у меня из Казани. Мы с ним, когда в Москве учились, познакомились, а потом, поженившись, к нему на родину уехали. Только фамилию его я брать не стала, а свою оставила. Там-то у нас Юлдуз и родилась. Это значит «звезда», – объяснила она, – так любимую жену Батыя звали – муж-то у меня из Чингизидов. Я преподавала французский и английский, а он – тюркские языки. А в 82-ом, как раз в весеннюю сессию, он у двух лоботрясов экзамен не принял. Они с горя напились, а потом подкараулили его и забили ногами до смерти – у него множественные разрывы внутренних органов были. И умер Хасен в больнице прямо на руках у Юлдуз, но перед смертью успел сказать ей, кто его убил. А Юлдуз… У нее, понимаете, характер… Вот она и решила, что сама этим подонкам отомстит, что эти мерзавцы права жить не имеют.
– Она их убила? – тихонько спросила я.
– Да! – твердо сказала она. – Она их поодиночке подловила и… Вот ее и приговорили к десяти годам, а она в отряд этот пошла… Добровольно, но с условием, что мне помогут в Баратов вернуться, и я буду знать, что она жива – официально-то она от крупозного воспаления легких в колонии умерла. А потом… – она вздохнула. – Потом Георгий Дмитриевич сообщил мне, что отряд погиб. А зачем вам это надо было знать? – запоздало поинтересовалась она, впервые подняв на меня глаза.
– Для того, чтобы представить себе, из кого комплектовался этот отряд, – потрясенная ее рассказом сказала я. – У меня, видите ли, появились некоторые сомнения в том, что они все погибли, и я хотела узнать, чего от них ждать можно. Хотя, я думаю, что Юлдуз связалась бы с вами, если бы осталась жива?
– А на чем основаны ваши сомнения? – заинтересованно спросила она, не ответив на мой вопрос.
– На интуиции, Вера Николаевна. А она меня еще никогда не подводила, – просто ответила я, внимательно глядя ей в глаза, но она выдержала мой взгляд, а потом
