почти неразличимую точку на небе.
– Вы с ней, Елена Васильевна, не спорьте, – поддержала ее Вера Николаевна. – Раз Зиночка говорит, что Владислав возвращается, значит, так оно и есть.
– Ты, что, мама, целыми днями вот так сидишь у окна и Орлова высматриваешь? – удивилась я.
– А как же иначе? – удивилась она в ответ. – А уж Владеньке-то как приятно чувствовать, что его здесь ждут. Волнуются за него! Беспокоятся!
– Ну, тогда я побегу, мама! – засобиралась я, хватая с блюда пирожок, чтобы пожевать на ходу.
– Да ты не спеши! – остановила меня она. – Сядь и поешь нормально, с чаем! – и уверенно сказала: – Они же еще только через десять минут сядут.
– А ты откуда знаешь?
– Да, как же не знать то, что с родным человеком связано? – удивилась она.
– И все равно, мама, я побегу! У меня еще дела есть! – заторопилась я и, взяв еще несколько пирожков, быстро выскочила из домика.
Выйдя во двор, я медленно пошла в сторону дома, думая, что правильно сделала, отказавшись от Орлова, потому что из меня, мужика в юбке, никогда не получилась бы нормальная, заботливая жена, которая живет жизнью своего мужа, а вот Светлана будет именно такой. И будет мама с ней на пару дружно ждать его около окна, вязать варежки или носки и точно знать, когда он приземлится. «Ну, пусть хоть они будут счастливы! – тоскливо решила я. – Если уж мне самой не судьба!». Занятая этими мыслями я незаметно сжевала пирожки и, подойдя к дому, увидела, что от вертолетной площадки к нему уже бегут ассистент врача и прижимавшая к груди сумку Ксана. Завидев меня, она только махнула мне рукой и, крикнув:
– Потом поговорим! Хорошо? – пулей пролетела мимо меня и скрылась в доме.
Войдя туда почти вслед за ними, я направилась к комнате, где лежал Остерин, а вскоре там появились и Репнины с Орловым, чей взгляд горел яростной надеждой на чудо, потом подошел Вадим, которому я тихонько сказала:
– Надо бы гостинцев Евдокии Андреевне собрать – она ведь денег за свое лечение никогда не берет. Пусть соберут там побольше всякого вкусного и заранее в вертолет отнесут. А там уже кто-нибудь из Репниных сумку до дома дотащит.
Вадим кивнул и, остановив пробегавшую мимо горничную, тихонько распорядился, а она только согласно покивала головой и тут же направилась в сторону кухни. А мы, все пятеро, стали терпеливо ждать, когда выйдет Ксана или врачи, чтобы узнать, есть ли надежда на выздоровление Георгия Дмитриевича, а их все не было и не было. Орлов крутил в руках не зажженную сигарету – курить вблизи комнаты, где лежал такой тяжелый больной, он, как и мы все, не решался, но и отлучиться даже на несколько минут боялся, вот и маялся. Конечно, каждому из нас хотелось заглянуть внутрь, чтобы посмотреть, что там творится, но все стеснялись друг друга. А ожидание все затягивалось, а нервное напряжение все нарастало! Наконец, распахнулась дверь и из комнаты вышла побледневшая от усталости Ксана и, подойдя ко мне, сказала,
