сам себе греешь бутерброды в микроволновке (да, мне тоже, с сыром и ветчиной), подаешь мне водичку, градусник, шарф под горло и мазь на пятки. У тебя аллергия на эвкалипт, поэтому спать ты будешь на кухне.
Ночь накроет дом вязкой шалью, темнота наползет из окон.. ну и пусть фонари. Машины будут ездить туда-сюда, отсветы по потолку, штрих – и нету. Во дворе расшумятся собаки, стукнет нижняя дверь подъезда… когда ты задерживался с работы, я ночами сидела на лестнице и ждала этот стук. А потом перестала – и тогда ты меня полюбил. У соседей брякнет об пол тяжелым, перекатится клубок голосов, прозвучит женский плач и затихнет – они часто ругаются заполночь.
В полвторого начнется приступ. Удушье, кашель взахлеб, стылые руки, слюна и пена во рту. Окна настежь, ингалятор не помогает, лекарства тоже. «Скорая» все не едет. Я знаю – так выходит наружу мой страх тебя потерять… А ты не знаешь. И хлопочешь вокруг, подкладываешь подушки, утираешь мне рот, промокаешь безвкусные слезы. Скорее всего ты тоже боишься черного хода, которым кончается всякая жизнь. И поэтому цепляешься за меня, как за якорь – если я пропаду, тебе не за что будет держаться.
Молодая врачица наследит мокрым снегом в прихожей. Холодными, ловкими пальцами завернет мне рукав, впустит в вену острие шприца и зевнет безразлично: в больницу едем? «Нет», скажу я и заплачу, – «Нет, не хочу». Ты конечно же согласишься.
Хлопнет дверь. Я прикрою глаза. Ты, измученный, серый, ляжешь рядом со мной, обнимешься и уснешь, моментально, как гасят свет. Мне не спать еще долго – обида, озноб, мелкое торжество – ты мне веришь, ты заботишься обо мне. Значит, любишь меня… может быть.
Утром ты позвонишь на работу, скажешь, что заболел – простуда. Я весь день проваляюсь в постели, капризная и блажная. Стану требовать – булочку, сигареты (да, мне нельзя, и что?), одеяло и леденцы от кашля. За шалфейной пастилкой ты будешь послан – метель все еще не сошла. Я хочу, чтобы ради меня ты ходил по снегу и мерз, подставлял лицо ветру и маялся длинной очередью в аптеке. Пусть там будут старухи, худые и гнусные, с диабетом и диареей, пусть там будет мамаша с вопящими близнецами и трусливый подросток, покупающий средство от ранней эякуляции. А шалфейных пастилок не отыскать – ты отправишься дальше. Через хмурый и ветреный город, в чужом такси – да, закрыто, – и снова пешком, во дворы, мимо гравюрных лип, мимо черных машин в снежных шубах, мимо окон квартир – там пьют чай и глядят в телевизор, а ты все идешь напролом…
Я дождусь тебя, сделаю вид, словно сплю – и буду тихонько слушать. Вот ты снимаешь ботинки, зло бросаешь ключи на столик, протираешь в прихожей лужицу от опавшего снега, мягким шагом крадешься по коридору. Чайник свистнул, чихнула дверь холодильника, стукнул нож, прозвенела в стакане ложечка. Комп вздохнул – ты ушел в Интернет… нет, вернулся. Ты приносишь мне чашку чаю с малиной, заботливо ставишь ее на тумбочку. Пар клубится по комнате, запах лезет под одеяло, но я
