путя из неправды!
Ты Бог, Ты Начало Начал,
Так что же в Начале не прав ты?»
А Он лишь рукой помахал:
«Бессмертие ты проворонишь!
За дурь твою, мерзкий нахал,
Сошлю тебя в город Воронеж».
И вот я кручусь, как в аду,
По битым хожу тротуарам,
Грущу, как в снегу какаду,
Но сослан я, видно, недаром.
Здесь каждый второй – наркоман
Без маковой сонной соломки.
Здесь колют и курят обман,
И жутки великие ломки.
Здесь бред изрыгает ворьё,
Посулы варя, как варенье,
И льётся, и пьётся враньё,
С экрана струя испаренья.
И пичкают зельем лихим
Министры, кухарки и шлюхи;
Немой здесь – почти серафим,
И праведник здесь – тугоухий.
Собрал я три пальца в щепоть —
Я больше перечить не стану.
Ты прав был, великий Господь:
Не могут они без обману!
Знаковая перемена
Неоднозначная эпоха
Дела устроила неплохо:
Была «Купальщица с веслом»,
А стала девушка с шестом.
Душа опять полна вопросов,
Жизнь перестала окрылять:
Мне ближе горестный философ,
Чем жизнерадостная б…».
Изгнание бесов из Думы
Как завёлся в Думе барабашка:
То кричит, то стонет, то вздыхает,
А когда простудится, бедняжка, —
Кашляет, сморкается, чихает.
На чиханье весело оскалясь,
Чинари откладывали дело:
Поначалу круто развлекались,
Но потом им это надоело.
Да и грипп повыкосил, зараза,
Депутатов – так, наверно, с триста.
Раз-другой, потом ещё три раза…
И позвали в Думу экзорциста.
И пришёл, крестом блестя на пузе,
Спецагент гундявый с видом бравым.
С коим впору думать о союзе
Не с небесным царством, а с Минздравом.
Помахал в рядах своим кадилом,
Оглядел вместилище несыто —
Обернулся спикер крокодилом,
А у думцев выросли копыта.
Да и сам из рясы хвост чертячий
Вынул, как на грех, служитель культа,
А поток речей, адски горячий,
Доводил всю прессу до инсульта.
Запах серы разливался знатно,
Роснадзор задумывался тяжко,
Но зато, поздоровев внезапно,
Хохотал под люстрой барабашка.
