как могла, сравнивала, как работают микрофоны, прогоняла свой голос через всевозможные программы, искала интересные звуки. Чтобы добыть нужный мне саунд-эффект – хлопок, например, или треск, – я прыгала по каким-то доскам, записывая на микрофон хруст, с которым они ломаются, и тщательно подбирая ту самую доску, издающую искомый звук. В поисках звучания мы хлопали всеми имеющимися в студии дверьми, окнами, извлекая стук и скрип из всего, что находилось под рукой, и за этим занятием проводили часы. Это было очень занимательно. Я записывала рекламные ролики, писала вокальные партии для других исполнителей. Однажды кто-то обратил внимание, что мой голос очень похож на голос популярной тогда певицы по имени Света, и отныне я ее озвучивала везде и всюду. Скажем, приезжает она к нам в город, но не успевает перед этим записать радиообращение к фанатам. Срочно ищут меня, сажают к микрофону, и вот уже мое радостное обещание «Жди меня, Казань, я Света, и я скоро приеду» звучит на местной радиостанции, и никто не замечает подлога. В общем, в какой-то момент у меня сложилось четкое убеждение: я полноценный работник студии, все могу, все умею и вообще уже давно гуру радиоэфира. Ну, четырнадцать лет, что тут поделаешь – юношеский максимализм во всей красе. И когда мои продюсеры решили, что надо серьезно взяться за мое воспитание и обучение, и принялись делать мне замечания: «Тут ты споешь так, а вот этого делать не будешь!» – я заявила: «Э-э-э, не-е-ет, ребята, так не пойдет, я сама знаю, как надо!» Мне казалось, я готовая звезда, а то, что об этом пока никому не известно, – всего лишь вопрос времени. В общем, терпения у студии хватило ровно на месяц, и, вдоволь навоевавшись со строптивым юным талантом, продюсеры контракт со мной расторгли.
Впрочем, я не унывала, а, наоборот, с удвоенной энергией принялась действовать. Нашла девочек для подтанцовки и стала вместе с ними репетировать свою собственную программу, состоящую из песен, которые записала на студии (несмотря ни на что, я умудрилась сохранить с бывшим начальством прекрасные отношения). Найти в то время помещение для выступлений в Казани не составляло никакого труда. Приходишь в Дом культуры к заведующему, говоришь, что у тебя есть программа и ты жаждешь показать ее народу. Он слушает тебя, кивает, и – вуаля – включает в расписание концертов. «Скажем, в четверг. Вас устроит?» И вот по четвергам ты поешь в одном клубе, по пятницам – в другом, а по субботам мотаешься по всему городу, давая по четыре концерта в день. Именно на этом этапе я начала зарабатывать первые деньги (концерты, которые устраивали мне мои экс-продюсеры, были бесплатными, и ничего, кроме жизненного опыта, не приносили). На первых порах, естественно, это были сущие копейки. Помню, как мы с группой получили на всех четыреста рублей, и я долго ломала голову, как бы потратить причитающуюся мне часть. Памятуя о том, что первый заработок надо отдать в семью, я купила в магазине торт и… четыре зубные щетки. Больше ни на что, полезное в хозяйстве, первого гонорара не хватило, но я была дико горда собой – еще
