растекаясь по земле.Но вдруг деревьями, как крыльями, замашет,
Оно, нахмурив радуги бровей,
Дождями до краёв наполнит чаши
Широких Ленинградских площадей.
И ярче вспыхнет день, и лужи, словно блюдца,
С губ облаков стекает молоко
И хочется руками дотянуться
До солнца, но оно так высоко!
А к горизонту лишь оно склонится
И окунёт лучи свои в залив,
Закат взметнётся сказочной жар-птицей,
Своею грудью солнце заслонив.
Он в клетке неба бьётся до рассвета,
Роняя перья алые в Неву.
Так через ночь шагает в утро лето,
Росы жемчужины просыпав на траву.
На смерть В. Высоцкого
Он сердцем пел и прикипал душой.
По струнам, как по обнажённым нервам.
Не отступая, вёл неравный бой
В семидесятых так, как в сорок первом.
Кто встать мог рядом – тот, отступая, шёл,
Спиною повернувшись к той высотке,
Где не склоняясь, яростен и зол
Наотмашь хлёстко песней бил Высоцкий
По подлости, по мерзости людской,
Чтоб зло добро за горло не хватало,
Чтоб души не изъелись чернотой,
Чтоб правду ложь собой не заслоняла.
Как оправданье – подлый шепоток:
Мол де он пил запойно и допился.
Да! Жаден был, но каждый свой глоток
У жизни брать за просто так стыдился.
От воронья чернеет небосвод,
Клевавшего его ещё живого.
Напрасно кружат – память не умрёт.
От сердца к сердцу вечная дорога.
Да! Ни чугун, ни бронза, ни гранит,
Не смогут даже мраморы Каррары.
Лишь только память песни сохранит
В их триединстве: слов, души, гитары!
Жгут слёзы – скорбь снимает дань
И болью загоняет гвозди в доски.
Смахни слезу и, выпрямившись, встань
За соль Земли так, как стоял Высоцкий.
Облако
На скорой
еду
скоро,
Дорог
лохматя
гривы.
Вдоль
солнечного
бора,
Где сосны
словно
дивы.
А в небе
синеоком
Над ними
парус белый,
Плывущий
одиноко,
К кому
и в чьи
пределы?
Он мне
собрат
по духу
Без пристани,
без дома.
Я протянул бы
руку
К нему
до окоёма.
И крепкое
