под рёбра локтем и в лицо кулачищем,А в глазах – пустота ледяная в глазах.
Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.
Манны с неба не жду, не ищу я зарытого клада,
Протираю глаза я до хруста в кистях,
Чтоб стряхнуть наваждение, большего мне и не надо,
Но по-прежнему тени качаются на фонарях.
Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.
И мне чудится, что миллион невидимок
К нам пришли и всё точат, как ржа.
Ведь на всех этажах лишь следы от ботинок
И от этих следов чья-то слепнет душа.
Я смотрю, и мороз пробегает по коже:
От утра до утра, от утра до утра —
Закрываю глаза, открываю и вижу всё то же
Я сегодня, что видел вчера.
«Пыжики» и «кролики»
Чей-то происк или блуд,
Только ряд за рядом
Мимо «пыжиков» идут
«Кролики» парадом.
Крики слышны из рядов
В радостном волнении:
Каждый «кролик», мол, готов
Сдать без промедления
Без остатка скорняку
Мех свой вместе с кожей.
А они глядят в толпу —
Вот такие рожи.
Что им «кролик»? – Он не брат,
И кричит он сдуру.
Этот «пыжик» знает, гад,
Всё про диктатуру.
Разговор с водителем такси
Все воруют. То не мода:
Жизнь не в жизнь без воровства!
На Руси так от природы —
Привыкаем сызмальства! —
Начал так со мной водитель
Этот странный разговор.
Я вообще-то не любитель
Затевать бесплодный спор,
Но вступился и с напором,
В зеркальце скрестив с ним взор:
– Каждого считаешь вором,
То, выходит, сам ты – вор.
– А то как же? – Я опешил.
Обходного нет пути.
Прочеши темя до плеши —
Мысли нужной не найти.
Если прав он, я замаран,
Как частица бытия,
И одна должна быть кара
Для него и для меня.
Вывод здесь один бесспорен —
Спора нашего венец:
Он, глядящий прямо в корень,
Правдолюбец, а я – лжец.
Вместо двух с полтиной трёшку
Дал и вышел. Сдачи нет.
Вокруг плошки каждый с ложкой,
Как водитель, так и мент.
Матери
Тридцать девятая весна
Пошла от той весны,
Когда топтала мир война,
А я не знал войны.
Твоим объятьем защищён
От тех метелей злых,
Не слышал я предсмертный
