людей, система лагерей, бесправный труд заключенных… На протяжении всей книги, – сообщали они, – автор пытается проводить нить, что вся история Советского государства – это неоправданные и ненужные жертвы (Гражданская война, коллективизация, первые пятилетки, Отечественная война)… Мысль о том, что Октябрь себя не оправдал…». – Кремлевский самосуд: Сборник документов / Сост. А. В. Коротков и др. М., 1994. С. 17.
10 марта 1967 г. Секретариат ЦК оценил деятельность Солженицына как антисоветскую. По словам Петра Ниловича Демичева, секретаря ЦК КПСС по культуре, «это свихнувшийся писатель… с ним надо вести решительную борьбу». В. В. Гришин добавил: «Он клевещет на все русское, на все наши кадры». Председатель КГБ Семичастный предложил исключить Солженицына из Союза писателей.
Перед лицом опасности Солженицын перешел в наступление. Он направил IV Съезду советских писателей открытое письмо, призывая добиваться отмены цензуры, которая десятилетиями душила русскую литературу. Письмо поддержали около ста литераторов. Одновременно Солженицын передал письмо через своих друзей-иностранцев в мировую печать. Началась неравная борьба между всесильным аппаратом и писателем.
В 1965–1967 гг. правозащитному движению сочувствовали уже десятки тысяч человек, прежде всего в Москве и Ленинграде. Илья Эренбург, Корней Чуковский, Вениамин Каверин, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Давид Самойлов и др. подписали коллективное письмо, требуя освободить Синявского и Даниэля. КГБ арестовал тех, кто собирал материалы о суде и направлял их за границу, – Юрия Галанскова, Александра Гинзбурга, Веру Лашкову и Александра Добровольского. Правозащитников коммунистическая пропаганда умышленно называла нерусским словом «диссиденты».
Новые аресты вызвали еще больший поток писем поддержки арестованных. «Подписанты» были во многих институтах, университетах, учреждениях культуры России. Люди, преодолевая страх, собирали одежду и деньги женам арестованных. Некоторые историки – Рой Медведев, Александр Некрич – собирали и суммировали факты о преступной деятельности Сталина. Сопротивление «неосталинизму» также пользовалось поддержкой среди «старых большевиков» и «просвещенных» аппаратчиков в ЦК. Солженицын вспоминал: «Самиздат пошел как половодье, множились имена, новые имена в протестах, казалось – еще немножко, еще чуть-чуть – и начнем дышать».
Энергия движения питалась еще живой памятью сталинской эпохи. Политика новой власти: замалчивание, извращение, обеление недавних событий – оскорбляла эту память. Александр Твардовский в своей поэме «По праву памяти» (1966–1969 гг.) писал:
Забыть велят и просят лаской не помнить – память под печать,
Чтоб ненароком той оглаской непосвященных не смущать.
О матерях забыть и женах, своей не ведавших вины,
О детях, с ними разлученных, и до войны, и без войны.
А к слову – о непосвященных: Где взять их? Все посвящены.
В
