своими закрой мои губы,
Чтоб не смели просить поцелуя…
Есть тысячи способов
с жизнью расстаться,
Один – появиться на свет.
Почти узаконено самоубийство,
Но саморождение – нет.
Весенний призыв
К двухлетию кончины моего отца.
С этой точки когда-то, папа,
Началась твоя новая жизнь.
С днем рожденья тебя, папа,
Я молюсь, и ты – улыбнись.
Голубое тепло и солнце,
Узнаешь? – это твой апрель
Поручевьем весенним льется,
И басовит в аккордах шмель.
Жизнь опять призывается к жизни,
Разливается вширь и ввысь,
Скоро соком зеленым брызнет,
Я молюсь, и ты – улыбнись.
Приснопамятная панихида,
Где-то тихо поет свирель.
Ветерковая плачет скрипка,
И аккордно басовит шмель.
«Мне нужно научиться умирать…»
Я ухожу по тоненькому льду
В бессмертное свое двадцатилетье…
Мне нужно научиться умирать,
Чтоб, умерев,
вернуться и исполнить —
Все новое, по-новому начав,
А старое закончить – и заполнить
Пустоты буквами…
Чтоб слово зазвучало,
Я с ноты «до» – до самого финала
До-йду до-рогами,
до сути, до основ,
До коды пустоты
и… до начала.
«Убегу, убегу безвозвратно…»
Я носил ордена. После – планки носил. После – просто следы этих планок носил…
Убегу, убегу безвозвратно
От щемящей душевной тоски,
От всего, что зовется закатным,
Что сжимает дугою виски.
И, взмахнув опереньем двуруким,
Призову облака для прыжка
В эту синь необъятного неба,
Где душа на помине легка.
Пусть с земли меня будет не видно,
Я заоблачным стану навек,
Мне пред звездами будет не стыдно
Стать сверхновой звездой, Человек!
Пятилучьем своим засветиться
И – упасть, когда кто-то с земли
В эту синь вслед за мной устремится —
Не один я на этом пути…
«Какую тайну кладбища хранят?..»
Какую тайну кладбища хранят?
Что знать живущим
не дано до срока?..
Быть может, потому они молчат,
Что здесь расходятся пути
судьбы
и
рока…
«Для души есть последняя гавань…»
Вот и держится вся эта жизнь
За пустой уголек, за простой огонек…
Для души есть последняя гавань,
Как для тела –
