оба умолкли. Беседовать им было неловко – во-первых, из-за положения Алиеноры, а во-вторых, из-за того, что Амлен беззаветно предан Генриху, а его жену королева считает своей сестрой и ближайшей подругой.
– Здорова ли Изабелла?
– Здорова, – ответил Амлен. – Она сейчас в Конисбро. Там еще много недоделок – работают каменщики, как и здесь, в Саруме. Но главный зал вполне пригоден для жизни. Изабелла привезла для вас с Сицилии шелковые ткани и другие подарки. Вручит вам при первой же вашей встрече. – Он усмехнулся. – И тогда же она поведает вам все подробности нашей миссии – такие, которые мужчина счел бы незначительными, но которые столь важны для женщин.
Алиенора улыбнулась:
– Уверена, что, несмотря на этот мужской недостаток, вы все-таки сможете рассказать мне, хорошо ли устроилась Иоанна.
Амлен несколько опешил от неожиданной трактовки его слов, но потом кивнул, признавая остроумие собеседницы:
– Иоанна влилась в новую жизнь так, будто родилась там. Все были рады ей; король – прекрасный человек и весьма любезный, к Иоанне он был очень добр. Королевский дворец достоин всяческого восхищения. Я никогда не видел столько картин и колонн, таких пышных садов.
Выведать у Амлена что-нибудь, помимо самых общих описаний, труднее, чем вырвать коренной зуб. Нельзя утверждать, что он совсем невосприимчив к прекрасному, просто ему недостает поэтического ви́дения и языка.
– Да, это все я видела и сама в давно минувшие годы, в другой жизни. Теперь вот думаю, не совершила ли я ошибку, не оставшись в свое время на Сицилии. Очень рада слышать, что супруг моей дочери хорошо к ней относится. Это то, чего я желала ей всем сердцем.
– Иоанну ожидает там благоденствие, – ответил Амлен. – В путешествии ваша дочь выказала здравый смысл и крепость духа, а когда мы прибыли на место, свою роль она исполнила безупречно. – Смущаясь, он добавил: – Расставаясь, Иоанна взяла меня за руку и попросила передать привет всем, кто остался в Англии, и отдельно – госпоже матушке.
Алиенора на мгновение зажмурилась от пронзившей сердце боли. Госпоже матушке, которую девочка почти не знала, поскольку бо́льшую часть времени они не были вместе.
Вернулся Генрих. После обработки и перевязки раны он хромал сильнее, чем раньше. Алиенора стала догадываться, что краснота на его лице не столько следствие солнечного ожога, сколько симптом лихорадки. Король сел, не в силах сдержать гримасу боли, и обвел всех присутствующих грозным взглядом: чтобы никому и в голову не пришло комментировать его состояние. Взмахом руки приказал оруженосцу налить ему вина с водой.
Трапезу прервало появление слуги в сопровождении гонца. В последнем Алиенора признала Вигэна, одного из писцов Генриха, который часто исполнял поручения личного характера. Одежда Вигэна потемнела от пота, а кожаная сумка покрылась дорожной пылью, поднятой копытами его коня.
– Сир. – Вигэн опустился на колени и со склоненной головой протянул Генриху письмо.
Генрих
