впервые одурманивает себя опиумом! И так часто употребляет наркотик, что Брей запретил слугам посылать за доктором во время очередного припадка графини. За последние полгода врач приходил каждую неделю и каждый раз приносил с собой опиум. Брей считал, что все проблемы жены связаны с этим зельем. Когда лекаришка назвал состояние жены истерической диспепсией, Брей собственными руками выкинул его из дома.
Он промчался мимо дрожащей горничной и направился к спальне жены. Горничная побежала за ним. Похоже, боится, что он изобьет ее хозяйку. И не без оснований…
Брей не потрудился постучать – просто распахнул дверь спальни. И захлопнул ее за собой прямо перед физиономией горничной, возможно, прищемив ей нос, если судить по пронзительному визгу. Вот и хорошо. Если он узнает, что девчонка сплетничает о пристрастии графини к опиуму, сделает кое-что похуже. Он терпеть не мог сплетен. И вот теперь обнаружил письмо. Сколько же людей знают правду?
Он остановился у кровати. Губы брезгливо скривились при виде графини.
– Элизабет?
Она почти не осознавала его присутствия. Только дернула головой, показывая, что слышит.
– Элизабет! – заревел Брей, и ее веки приподнялись, открыв блуждающие глаза. Черные зрачки поплыли вверх, закатились, а голова снова упала на подушку.
Он ударил ее по лицу. Элизабет вскрикнула и с трудом подняла руки, чтобы защититься от второй пощечины, но он схватил пузырек с настойкой опиума и швырнул в стену. Осколки разлетелись по комнате. Коричневая жидкость разлилась по обоям длинными медными лентами.
– Пожалуйста, Элисон, мои нервы, – захныкала она.
– С твоими нервами ничего не случилось, – зарычал Брей. – Сядь и объяснись, иначе я опрокину тебе на голову кувшин с холодной водой! Твоя горничная хочет, чтобы я послал за священником, поскольку я не пускаю доктора!
– Мои письма… она их нашла? О, куда они могли пропасть?
Она прикрыла запястьем глаза. Рот искривился в уродливых пароксизмах страдания. Но Брей не чувствовал жалости к ней.
– Ты вот это имеешь в виду? – осведомился граф, протягивая смятое письмо. Графиня покраснела. Значит, точно знала, что это такое.
– Это было так давно, – взмолилась Элизабет, бесцельно перебирая розовое атласное покрывало. – Я только хотела, чтобы у Софи было все самое лучшее…
– И что же ты сделала?
Она всхлипнула и отвернулась:
– Меня обольстили! Я ничего не могла сделать.
Омерзение поднялось к самому горлу, как горькая желчь.
– Ты моя жена, Элизабет. Моя графиня. Я женился на тебе, чтобы получить наследника. Законного наследника. Ты посмела предать меня с принцем Уэльским. Жирным Георгом, человеком, которого я считал своим другом! И вы двое смеялись, когда наставляли мне рога, когда лгали мне в лицо?
Ужасная мысль вдруг поразила его.
– Действительно ли Софи мой ребенок?!
Элизабет не
