связей с СССР и рассчитывавшего на некоторое содействие Москвы в урегулировании триестского вопроса, задачи нормализации двусторонних отношений успешно решались. 31 июля 1953 года посол СССР В. А. Вальков вручил президенту ФНРЮ И. Брозу Тито верительную грамоту. В Москву в те же недели прибыл посол Югославии Д. Видич. После годичного выжидания 22 июня 1954 года Н. С. Хрущев от имени ЦК КПСС направил письмо в ЦК Союза коммунистов Югославии, в котором предлагалось провести встречу на высоком уровне в целях преодоления наслоений в двусторонних отношениях. Тито в ответном письме от 11 августа благосклонно отнесся к этому предложению, подчеркнув в то же время решимость Югославии не поступаться самостоятельностью своей внешней политики[254]. Осенью 1954 года фактически сходит на нет антиюгославская пропаганда в советской прессе, распускаются антититовские организации югославских коммунистов, взявших в конфликте сторону Коминформа и нашедших прибежище в СССР, начинают изыматься из широкого обращения книги и брошюры, содержавшие выпады, «находящиеся в противоречии с политикой нормализации отношений между СССР и Югославией»[255]. 20 октября «Правда», использовав в качестве повода 10-летие освобождения Белграда от нацистов, провозгласила тезис о братстве народов двух стран. О готовности СССР пойти на сближение с Югославией говорилось и 6 ноября на торжественном заседании по случаю 37-ой годовщины октябрьской революции. 28 ноября представители советского руководства посетили югославское посольство в Москве по случаю Дня независимости ФНРЮ. 20 декабря были начаты переговоры о торговых отношениях, завершившиеся в январе 1955 года подписанием соглашения о товарообмене на 1955 год.
Таким образом, к началу 1955 года задачи, поставленные летом 1953 года, были в основном решены. Вместе с тем логика развития отношений между родственными коммунистическими режимами заставляла не только Москву, но в известной мере и Белград не останавливаться на достигнутом. Для маршала Тито, отнюдь не жаждавшего оказаться в роли кремлевского вассала, готовность к сотрудничеству с СССР могла в то же время послужить инструментом давления на Запад в целях достижения более выгодных условий получения кредитов, а потому, хотя и не без постоянной оглядки на западные державы, он все же склонялся к активизации переговорного процесса с Москвой. В Кремле, в свою очередь, считали, что дружба с Югославией, обеспечив закрепление в Адриатике, не только значительно укрепит стратегические позиции СССР на Балканах, но гарантирует прорыв в Средиземноморье. Учитывалось и то, что режим Тито, успешно выдержав натиск СССР, завоевал большой авторитет на международной арене (не в последнюю очередь в странах «третьего мира»). В силу этого опасения «потери лица» в результате далеко идущих уступок недавнему заклятому врагу отступали на задний план перед соблазном попытаться использовать союз с Югославией не только при решении оборонно-стратегических задач, но и в интересах упрочения руководящих
Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 28. Д. 138. Л. 117.
