расценивалась венгерским общественным мнением как завышенная. 24 июля венгерский журналист в беседе с советским дипломатом В. А. Крючковым (впоследствии председателем КГБ) говорил, что, хотя рабочие и положительно относятся к нормализации отношений с Югославией, нередко можно слышать, «не слишком ли велика плата в 85 млн долларов за оскорбления, нанесенные Тито в период недружественных отношений стран демократического лагеря с Югославией»[269].
Помимо финансовых претензий к ВНР, в Югославии открыто высказывали недовольство в связи с положением сербского и хорватского национальных меньшинств в Венгрии. Речь шла, в частности, о том, что южные славяне не были представлены в местных советах, а также об отсутствии должных условий для обучения детей на сербском и хорватском языках. В феврале 1956 года МИД ВНР впервые после 1948 года разрешил посланнику Югославии Далибору Солдатичу и его подчиненным выехать в район компактного проживания югославянских нацменьшинств в Венгрии. Интерес к этой поездке был в Белграде столь велик, что главная газета «Борба» 15 февраля сообщила о ней на первой полосе. Югославский дипломат Н. Раденович рассказывал советскому коллеге В. Казимирову о весьма негативных впечатлениях, вынесенных им от посещения Южной Венгрии. Он говорил, например, что в южном венгерском городе Мохаче, где проживало 6–8 тыс. южных славян, «нет ни одной школы, где обучение велось бы на сербском или хорватском языках, хотя такие школы были и при Хорти и даже во время войны. Сейчас имеется лишь одна читальня, которая, однако, возглавляется директором-венгром. Раденович считает, что венгерские власти проводят политику «мадьяризации» югославского нацменьшинства. В Мохаче осталось лишь несколько сотен лиц югославского происхождения, умеющих правильно говорить на родном языке, некоторых еще можно понять, когда они говорят по-сербски, а многие совершенно не знают родного языка. Раденович сказал, что, насколько ему известно, положение других нацменьшинств в Венгрии тоже не блестящее, однако никакое другое меньшинство не было в таком стесненном положении, как югославское (особенно после 1948 года), за исключением, может быть, немецкого». За последнее время, продолжал Раденович, «положение изменилось лишь в том смысле, что представители югославского нацменьшинства стали смелее, свободнее ставить соответствующие вопросы, а практически сделано еще очень мало»[270]. В другом документе говорилось о том, что в селах со смешанным венгерским и сербским населением около Сегеда существуют ненормальные отношения, проявляются взаимное недоверие и даже отголоски вражды, питавшейся антититовской пропагандой прежних лет; югославы вели замкнутую жизнь, не участвовали в венгерских праздниках и т. д.[271] Посольство СССР в то время признало претензии Югославии отчасти обоснованными. «Несмотря на известную пристрастность и предубежденность Раденовича, некоторые его высказывания относительно положения югославского нацменьшинства в Венгрии, видимо,
Там же. Д. 9. Л. 202.
Там же. Д. 7. Л. 150–151.
Там же. Л. 49.
