геракла в плавках, с автоматами наперевес.
Крупье облизнул пересохшие губы и, с трудом ворочая непослушным языком, попросил воды.
Один из шестерок, скалясь, зачерпнул шампанского – и с размаху плеснул крупье в лицо.
Не теряя достоинства, Джордж вежливо выдавил из себя:
– Сенкью… мерси… грациа… как говорится, спасибо…
Не успела Сучье Вымя выйти из бассейна, как ей навстречу поспешили три стриженных под полубокс грациозных евнуха – на пуантах, в балетных пачках.
Первый, вертлявый, накинул на Сучье Вымя халат из махры.
Второй, вислоухий, поднес на подносе омаров с изюмом, зажаренных на постном масле.
Третий, по кличке Оделия, вприсядку исполнил танец маленьких лебедей, после чего запрыгнул бабище на плечи и от души надавал ей по ушам (верное средство для улучшения слуха, которое эффективно использовалось еще в Древней Руси!).
– Оделия, умри! – смачно крякнула бабища, тряхнув головой.
Оделия разом слетел с нее, подобно тополиному пуху, и замер в третьей позиции умирающего лебедя.
– Тебе было сказано – помереть по-настоящему! – не на шутку возмутилась Сучье Вымя.
– Это – как еще? – недопонял гигант.
– А вот так еще! – растолковала бабища, стреляя в него в упор из миниатюрного дамского пистолета.
Евнух с жизнью молча расстался!
– Ну чо, пыдор, будешь колоться? – спихнув бездыханное тело в бассейн, не без ехидства поинтересовалась старая ведьма.
– Не счесть алмазов в каменных пещерах! – по-прежнему, с трудом ворочая языком, фальшиво и трогательно затянул крупье.
– Не счесть жемчужин в море полуденном! – блаженно улыбаясь, подхватила бабища.
– Далекой Индии чудес… – преодолевая головокружение, продолжил Джордж, как вдруг содрогнулся от страшного удара пуантом в живот.
– Да ты пой, не стыдись! – разрешила бабища, растягивая рот по диагонали в кошмарной улыбке.
– Не привык без оркестра, боюсь, не получится… – кривясь от боли, выдавил из себя Джордж.
– Щас будет! – ласково щурясь, великодушно пообещала бабища, и тут же из тени явился Пэтро (в белом фраке, с манишкой цвета малины!), и накинул на Джорджа оцинкованное помойное ведро, и постучал по нему вдохновенно тонкой, похожей на хлыст дирижерской палочкой.
Понятно, под пыткой бедный крупье задергался, застонал – и лишился сознания.
Из того же ведра со скучающим видом Пэтро окатил обмякшего пленника шампанским из бассейна.
Открыв глаза, Джордж с изумлением обнаружил в шезлонге, напротив, невиданных размеров свиноматку.
– Прямо Рубенс какой-то! – слабо пробормотал он, не скрывая при том испуга и восхищения.
– Кустодиев, мля! – возмутилось чудовище.
– Пусть будет Кустодиев! – выкрикнул Джордж (про себя же подумал: «А все-таки Рубенс!»).
– Ну, будешь колоться? – опять вопросила бабища. (Джордж ее узнавал, как бы она ни маскировалась!)
