есть третий Рим!
Строим, строим, вновь горим.
Возведём, что краше нету!
Ты там близко к кабинету?
В гуще значимых голов
Поспрошал бы меж балов,
Чем Москва негодна стала?
Неужели отблистала?
Ведь она была первей!
Сколько звону от церквей,
Сколько шику, блеску в ней!
И она нам всё ж родней.
Ведь такие есть творенья —
Шаг в другое озаренье!
Мож вернём в Москву столицу,
Раскудрит тя, рукавицу?
Чиновник: Ваш чем славен городок?
Кульбач: Не один стоит годок,
Летопись свою листая,
Понемногу прирастая.
Строился, не торопился…
Чиновник: Как-то кучно он слепился.
Кульбач: Нешто это против правил?
Чиновник: Поровней б себя расправил.
Кульбач: Лучше в виде коридора?
Есть длина, да нет задора!
Наш, хоть город-невеличка,
Но округляй – как яичко!
И на вид – очарованье!
Чиновник: Удивляет и названье:
Лишь Посад! А чей?
Кульбач: Дак наш.
Лишь Посад – такая блажь!
Чьё-то имечко добавь —
Ссора! Боже, нас избавь
От всех распрей и скандалов!
Мы тут не из феодалов,
Дак кого вдруг предпочесть?
Можа каждому за честь,
Да не каждому по праву.
А потом ищи управу!
Все живём от ремесла.
Если в клюве принесла
Нам удачу птица-счастья
И тогда, когда безвластье,
И потом, когда налог.
Чиновник: И налог не выдрал клок?
Кульбач: Как же, щиплет! Знай латай
И обратно работáй!
Далеко нам до Европ!
Тут у нас кипрей, укроп
Да салоп из соболей.
Там – с свинячьих трюфелей
Вся еда. Бекон, маслины,
А салопчик из козлины!
Мы пьём бражку из «червивки»9,
Самогонные наливки,
Те – напиток можжевелый.
Там сырок заплесневелый,
Тут похлёбки, щи да кашка,
Квас да тю́рюшка-мака́шка.
И за это нам держаться,
А не в ихне обряжаться.
Тут своё бы сохранить,
На века укоренить.
Дед вспомнил, что эту же самую тему он не раз обсуждал и со своим студентом, и даже дискутировал с ним, досадуя, что мода на всё европейское вытесняет своё исконно русское.
Студент: Ну ты, дед, славянофил!
Кульбач:
Червивка – домашнее вино из повреждённых, подгнивающих, либо с червоточиной яблок.
