с ума запах. Очарование сонливости, в тумане которой находишь прелестнейшие холмы и сокровеннейшие изгибы.
Под звуки флейты теряется голова.
Пищит будильник. Не первый уже раз.
Будильник не мой, девушки.
Она охает, начинает выбираться, похожая на сонного зверька. Или недовольного мультяшного диснеевского персонажа.
«Оставайся», – говорю я ей.
Она замирает. Именно для того, чтобы замерла, я и сказал.
Сидит на кровати, сонная, голая, с мило отпечатанной на целуемой щеке подушкой.
Грустно повисли грудки. Вздымается очаровательный животик.
Выдохнув, она качает копной смявшихся волос: «Нет».
И что-то очаровательно и грустно канючит про какую-то там работу, на которую ехать по серой автозмее.
Она надевает трусы, спрятав королевскую рощу, в которой ещё так недавно царила удалая утеха.
Я смотрю на её прелестные складки на животе, зная, что каждая секунда неумолимо быстротечна, и эти чуть-чуть нависающие райские холмики сейчас исчезнут под футболкой.
Смотрю, как колышется её грудь, как не сразу ноги попадают в колготы.
Я провожаю её и возвращаюсь в еще теплую постель, хранящую запах.
За окном чуть рассвело, натянулись цепи транспорта и людей.
Она, в забавной красной шапке с помпоном, пробирается по сугробам.
Утро.
Глупые люди! Утро – время для любви, не для работы. Работать и ночью можно, а любить уже будет поздно.
Некоторое время лежу под одеялом, наблюдая, как из полумрака выплывают привычные вещи.
Иду на кухню. Ставлю чайник.
Камо грядеши: 67, 78
Глава 9. Евреи. Окончательное решение еврейского вопроса
С евреями я был связан всю жизнь, с тех пор, как родился в Днепропетровске, за глаза называемом Днепрожидовском, городе, который всего лишь век назад был еврейским на треть.
«Евреев меньшинство, но везде их большинство» – в моей жизни евреи всегда и везде оказывались где-то рядом на фронтах культуры, науки, искусства, общения, исследования.
Приезжая в новое место, начиная заниматься новой деятельностью, я не сомневался – прежде всего столкнусь с евреями.
Евреи оказывались в каждой компании – соратниками, участниками. Иногда противниками, причем самыми шумными.
Всегда деятельными и увлечёнными.
Интересно, но евреи меня всегда выделяли и всегда оказывали мне особое внимание.
Поначалу меня это просто забавляло. Но когда евреев в моей жизни стало слишком много, настолько, что это уже невозможно было считать случайностью, я задумался – кто они? Почему они так причудливо концентрируются? Чем я их притягиваю? Что они во мне так стабильно находят?
Какое-то время евреем считали меня, да иногда и продолжают считать.
Оттого,
