ненадёжно, как в трясине.
Куда же ты исчезаешь, Черноморье?
Сразила ли тебя шальная пуля,
Иль задушил тебя инертный газ,
Или схватил тебя за горло жулик
И подменил твой бриллиант на страз?
Нет, Севастополь – это не фактория,
Не база на скалистом берегу,
А это наша славная Виктория,
И я её навеки сберегу!
Мечты мои – вот спрятанная грань
От чувств моих со временем увядших,
Есть утра воскрешающая рань,
Есть вечер потерявшихся и падших.
И я теперь по грани той скольжу,
Боясь упасть налево иль направо,
О, грешный мир, тебе ли я служу
Без денег, без корысти и без славы?
Я слаб душой сегодня, это так,
Сломались напрочь твёрдые устои,
Не капитально, видно, жизнь я строил,
Должно быть, я заведомый простак.
Но верится, что в жизни я найду,
Без подражанья и без эпигона,
Свою пятиконечную звезду
На сердце чтоб легла, не на погоны.
Их десять, их зовут атлантами,
Рождённых, где-то там, в былом,
С телами мраморно атласными
И с тайной думой под челом.
Упруги жилистые ноги,
А руки подпирают свод.
Они стоят, как полубоги,
Под ними топчется народ.
Смотрю на них легко и бодро,
И сходство нахожу лишь в том,
Что их натруженные бёдра
Увиты золотым руном.
У всех недвижимые лица,
У всех одна и та же стать.
А не пора ли им разниться
И индивидуумами стать?
Один из них, похоже, сердится,
Увидев нашей жизни муть,
Клокочет каменное сердце,
И дышит каменная грудь.
Другой, с улыбкою Гагарина,
Глаза нацелил в высоту,
А третий, что с обличьем барина,
Глядят на нас, как в пустоту.
Четвёртый под величьем долга,
Стоит, как Родины солдат,
На берегу, где плещет Волга,
Где славный город Сталинград.
А пятый, словом кочевряжится:
В России мало, мол, свобод,
И масло русское не мажется,
На европейский бутерброд.
Шестой твердит, чтоб было б лучше нам,
Все наши горести забыть,
Глядеть на жизнь глазами Пушкина,
Россию-матушку любить.
Седьмой, печальный и унылый,
Как будто всеми позабыт,
Склонясь над братскою могилой,
У вечной памяти скорбит.
Восьмой же – весел и не гнётся,
Любая тяжесть
