вход через подвал,
Где под уборной сгнили половицы.
Кинематограф с именем «Гигант»,
Нисколько не тянущий на атлета,
Для нас служил, как билетёр-гарант,
Что пропускал в кино нас без билета.
Мама родная, тебе нынче семьдесят.
Семьдесят солнц и семьдесят лун,
Сын твой, твоё переспелое семечко,
Самый отчаянный враль и лгун.
Он обещал тебе, будучи мальчиком,
Что не покинет тебя никогда,
Добрую, нежную, милую мамочку.
Только все клятвы сломали года.
Он говорил тебе, будучи школьником,
Школу окончу – пойду в институт,
Если и был он отчаянным шкодником,
Но предпочёл он всем шалостям труд.
Труд на заводе и в поле целинном,
Для одноклассников – он, как пример.
Так что, мамуля, гордись своим сыном —
Он славной, советской страны офицер.
Иртыш река, ты колыбель моя!
Ты моей жизни светлое начало,
Меня ведёшь надёжно, как маяк,
К заветному, надёжному причалу.
Иртыш река, мой белый пароход,
Двухпалубный, с гребными лопастя́ми,
Меня зовущий уж который год
Вернуться в детство, в город Омск и к маме.
Иртыш река, навеки я с тобой,
И где бы ни бывал я в этом мире,
Повсюду бредил жёлто-голубой,
Моей рекой, плывущей по Сибири.
Реальные виденья
Богатый и нищий,
Вода и огонь,
И бьёт кулачище,
И гладит ладонь.
Нам трудно смеяться,
И красить уста,
Коль рядом с богатством
Живёт нищета.
Над тёмным подвалом
Небесная высь,
В большом или малом
Заложена жизнь.
Что в мире большое,
Что малое в нём?
Умом и душою
О том познаём.
Где нужно смеяться,
Где нужно реветь,
Как нам разобраться
В своей голове?
По улице Горького,
Ныне Тверской
Иду и глазею
С гнетущей тоской.
Ничто не знакомо,
И чуждо всё мне,
В какой нахожусь я
Сегодня стране?
Совсем непонятно —
В церковной иль светской,
А я – то всё думал —
В столице советской.
Морщины со лба
Поползли до бровей.
Тверская Москвы,
Иль Нью-Йорка Бродвей?
Что-то
