бледный господин с изможденным, больным лицом и почти беззубым ртом. В его тусклых впалых глазах отражалась идиотическая сантиментальность. В руках он держал гитару.
– Ну, как вы себя чувствуете сегодня? – спросили у него все.
– Плохо, – ответил он с грустью. – Все грудь болит и кашель…
– Вам бы на Мадеру надо поехать. Это единственное средство, – решила дона Жоакина Гансозо авторитетным тоном.
Он засмеялся.
– На Мадеру. Это недурно. Какая блестящая мысль! Бедный чиновник, получающий триста шестьдесят[2] рейс в день при жене и четырех детях, должен поехать на Мадеру.
– А как поживает Жоаннита?
– Ничего, спасибо, она здорова. – И, повернувшись к сеньоре Жоаннере, он хлопнул ее по колену.
– А как поживает наша мать-настоятельница?
Все засмеялись. Дона Жоакина Гансозо шепнула Амаро, – что этот молодой человек Артур Косеро – большой шутник и прелестно поет.
Руса подала чай.
– Пожалуйте, пожалуйте к столу, господа, – попросила сеньора Жоаннера, разливая чай.
Старухи сели пить чай, сливая его на блюдечки и потягивая маленькими глоточками. К чаю подали бутерброды. Все аккуратно разложили за коленях платки, чтобы не закапать платье.
– Не угодно ли вам печенья, падре? – предложила Амелия, подавая Амаро тарелочку со сластями. – Оно очень свежее.
– Спасибо.
– Возьмите вот эту штучку. Она с небесным кремом…..
– Ах, если с небесным, то надо взять, – сказал Амаро, весело смеясь, взял печенье кончиками пальцев и взглянул на нее.
Сеньор Артур обыкновенно услаждал общество пением после чая. Как только Руса унесла поднос, Амелия села за рояль и быстро пробежала пальцами по желтым клавишам.
– Спойте что-нибудь чувствительное, – попросила дона Жоакина Гансозо.
– Да, да, это лучше всего, – присоединились к ней остальные.
Артур прочистил горло, сплюнул и, придав лицу печальное выражение, запел, тоскливым голосом. Песня называлась Прощание; в ней говорилось о том, как двое влюбленных расстаются навсегда, в лесу, в тихий осенний вечер.
Отец Амаро стоял у окна с папиросою и смотрел на Амелию. Её тонкий, правильный профиль ярко освещался стоявшею на рояле свечею, грудь нежно вздымалась. Священник следил взглядом за её длинными ресницами, которые то поднимались… то опускались над роялем. Жоан Эдуардо стоял рядом с нею и перелистывал страницы.
– Браво, браво! – воскликнули все, когда музыка кончилась…
Наступила очередь для лото. Каждый выбрал себе карточку; дона Жозефа Диас стала побрякивать большим мешком с номерами, и глаза её загорелись алчностью.
– Здесь есть свободное место, падре, – сказала Амелия.
Амаро сел рядом с ней, слегка покраснев. Воцарилось молчание. Каноник стал сонным голосом выкликать номера. Дона Анна Гансозо
360 рейс около 70 коп.
